Пошел привести в порядок свои бумаги и, обнаружив разбросанные вещи жены, разгневался... 19 августа 1660 года
Перед сном, уже в постели, повздорили с женой из-за собаки, которую по моему приказу заперли в чулане, ибо она загадила весь дом. Всю ночь провели в ссоре. Приснился сон, будто жена моя умерла, от чего дурно спал. 6 ноября 1660 года
Часов в девять утра, позавтракав, отправились верхом (из Чатема. — А. Л.) в Лондон. Из всех путешествий, какие только мне доводилось совершать, это было самым веселым, и меня переполняло непривычное чувство радости. <...> Несколько раз спрашивал встречавшихся нам по дороге женщин, не продадут ли они мне своих детей, — не согласилась ни одна; некоторые, правда, предлагали отдать мне ребенка на время, если бы это меня устроило. 11 апреля 1661 года
Все утро в присутствии; по возвращении обнаружил в спальне, наедине с моей женой, мистера Хаита, что, прости Господи, запало мне в душу. Припомнил, однако, что сегодня — день стирки, камин во всем доме горел только в спальне, а на улице холодно, — и успокоился. 19 ноября 1661 года
Допоздна разговаривал с женой о супруге доктора Кларкса и о миссис Пирс, коих мы недавно у себя принимали. Очень сожалею, что у жены моей так по сей день и нет сносной зимней одежды; стыдно, что она ходит в тафте, тогда как весь свет щеголяет в муаре. Засим помолились — и в постель. Но ни к какому решению так и не пришли, — придется ей и впредь ходить в том же, в чем и теперь. 29 декабря 1662 года
Вечером — дома с женой, все хорошо. Жаль только, что сегодня она забыла в карете, в которой мы ехали из Вестминстера (где ночевали), свой шарф, а также белье и ночную рубашку. Надо признать, что следить за свертком велено было мне, и все же в том, что я не забрал его из кареты, виновата она. 6 января 1663 года
Сегодня жена опять заговорила о том, что ей нужна компаньонка; водить дружбу с прислугой — ее только портить, да и компании у нее нет (что чистая правда); засим позвала Джейн и, вручив ей ключи от комода, велела достать оттуда пачку бумаг. Взяла копию давнего своего письма ко мне (оригинал я в свое время читать не пожелал и сжег), в котором жаловалась на жизнь, и принялась читать его вслух. Жизнь у нее, дескать, одинокая, скучная и проч. Писано по-английски и может, попади оно в посторонние руки, стать достоянием гласности, в связи с чем приказал ей это письмо порвать, от чего она отказалась. Тогда выхватил его у нее из рук и порвал сам, после чего отобрал пачку бумаг, вскочил с постели, натянул штаны и запихнул бумаги в карман, дабы она не могла ими завладеть. Засим, надев чулки и халат, стал вынимать из кармана письма и, превозмогая себя, по одному рвать их у нее на глазах, она же рыдала и упрашивала меня не делать этого. <...>
