Колдера.
Первым делом надо установить, нет ли там чужаков. Но единственным чужаком был айсберг.
Фотографии айсберга я отложила в сторону.
Ничего, ничего, ничего. Затем я перешла к колдеровской пляжной процессии, ко всей многочисленной свите. И один из снимков заставил меня похолодеть.
Свита Колдера как раз уходила; Лили возилась со своим шезлонгом; пляжный служитель Роджер Фуллер и чернявый шофер шли прочь.
Роджер Фуллер и чернявый шофер.
Где этот чернявый шофер?
Я вдруг сообразила, что после смерти Колдера никто о нем не упоминал. И насколько мне известно, никто его не видел.
Да никто его и не высматривал. По правде говоря, на него не обращали внимания. Мы все забыли про шофера. Начисто.
Я поднялась из-за стола и, оставив там кучу фотографий, направилась к телефону. В руке у меня был один-единственный снимок, где чернявый шофер и Роджер Фуллер удалялись от Колдера и Лили и шофер оглядывался через плечо, словно его окликнули по имени.
Я подняла трубку и стала ждать ответа портье. Наконец она отозвалась — на сей раз Кэти, а не Джуди, — и я попросила соединить меня с доктором Поли, то бишь с «Росситером».
— Одну минуту, мисс Ван-Хорн.
Я стояла, нетерпеливо притопывая ногой.
Телефон на том конце линии звонил и звонил. Потом в трубке послышался запыхавшийся голос Петры:
— Алло?
— Это Ванесса. Лоренс дома?
— Зачем он тебе?
Несколько опешив, я сказала:
— Я просто хочу с ним поговорить, Петра!
В самом деле, не понять эту неприветливую молодежь!
Я положила трубку на тумбочку, не сводя глаз с шофера, который в свою очередь глядел на Колдера Маддокса. Сердце билось учащенно, несмотря на все пилюли. Этот человек исчез, а его хозяин мертв. Тут наверняка есть какая-то связь.
Лоренс шел к телефону слишком долго; прежде чем он ответил, появился кое-кто еще. У моей двери.
Телефон стоит возле кровати, поэтому для вошедшего из коридора я оказываюсь вне поля зрения. Открытая дверь создает подобие треугольной коробки.
Дверь распахнулась настежь, скрыв меня из виду.
Тем не менее я все видела как на ладони.
Найджел Форестед. Канадский дипломат для особых поручений.
В намерениях его сомневаться не приходилось. Он направился прямиком к столу у окна.
Затаив дыхание, я наблюдала за ним. Милое больное сердце, держись!
Мне казалось, будто телефон стал моей спасительной соломинкой.
Найджел взялся за фотографии. Я вынула их из конвертов, все до единой — девяносто шесть штук. Он начал просматривать их, одну за другой.
