Мясо вот остыло. И в салате с приправами переборщили.
– Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал о нашем с тобой знакомстве.
– Хорошо, – Дарья хотела добавить, что и знакомства-то как такового не было, их не объединяло ничего, кроме нескольких случайных встреч в далеком прошлом.
– Я рад, что мы друг друга поняли. Мне приятно будет тебе помочь.
Официален и официозен, но… врет? Зачем ему врать? Или Дашке кажется? Конечно, кажется, она просто-напросто никогда прежде не встречалась с типами, подобными ему. И хорошо. Иметь дело с камнем жутковато.
Зазвонил телефон, и Ефим поднялся. Не хочет говорить при ней? Стесняется? Нет, похоже, просто не привык разговаривать сидя. Описав полукруг, он оказался за Дарьиной спиной – не оборачиваться! Все нормально, все хорошо – и пророкотал в трубку:
– Алло? Да. Слушаю. Что? А кто это говорит… аноним? Знаешь, что… – ноты угрозы, ноты грозы, которая приближается черным валом и совсем скоро накроет с головой, хорошо если Дарью обойдет стороной.
– Что?! – взревел Ефим и, схватив Дарью за плечо, дернул так, что она едва со стула не слетела. – Вставай. Быстро.
Встала, судорожно сглотнула непрожеванный кусок мяса, тотчас застрявший в пищеводе, а Ефим, кинув на стол пару купюр, уже тащил ее к выходу из кафе.
Стыдно. Люди, верно, думают, что он – ее муж. И сочувствуют.
– Да я тебе… – рявкнул Ефим и, чертыхнувшись, убрал трубку в карман. Добавил в сердцах: – Сволочи!
– Кто? – осмелилась подать голос Дарья.
– Да никто. Не важно. Идем.
Он почти бежал, в машину прыгнул, как в танк, и только Дарья успела нырнуть на заднее сиденье, захлопнув дверцу, сорвался с места.
Что-то случилось. Что-то очень и очень нехорошее.
– Тут такое… в общем, если что, подтвердишь, что я с тобою был. Понятно?
– Когда?
– Что когда? – Он даже не обернулся, глядя прямо перед собой, но Дашка была уверена – видит.
– Когда ты со мной был?
– Сейчас! Сейчас я с тобой был. Обедал. Твою ж… нет, ну шутники!
А вот и офис: пятнадцать этажей цвета чахоточной зелени, тонированных стекол и блестящих, прозрачных лифтовых шахт.
– Выходи. Иди за мной. Пока не скажу, рта не открывай.
Да что он себе позволяет, в конце-то концов?! Она не рабыня! Она… она и контракта не подписала и подписывать не будет, не так ей эта работа и нужна.
Дверь входную придержать и не подумал, ворвался в холл вихрем, лавиной. Охранник, до того подремывавший за стойкой, вскочил, снова сел, открыл было рот, желая поприветствовать начальство, и закрыл, ибо начальство изволило пребывать в состоянии крайнего раздражения.
