— А ты, Васька, за что мамку любишь? — продолжала Оля.
— За то, что у нее всегда развязка бывает а la Berqu-in. Ты помнишь, Оля, ту книжку, где добродетель всегда награждена, а порок — наказан?
— Не пронялся, — сказал предводитель.
— Не едет, однако, баронесса, — заметил младший Лихачев. — Уж пора бы, восьмой час, скоро солнце сядет.
Руднев, который, отслужив свою гуманную службу при Баумгартене, приблизился опять к обществу, услыхал этот разговор и спросил поскорей, вполголоса, у Феди: — Кого это еще ждут?
— А это, видите, баронесса Рабенштейн, мамкин друг.
— У вас все друзья, кажется! — тихо и не без досады сказал Руднев.
— Да, — продолжал Федя громко, — мамка у нас такой сахар-медович.
— Что ты говоришь там, Федя, про меня доктору?
— Он тебя, мамка, сахаром-медовичем назвал. Николай Николаич всегда тебя так зовет, ты знаешь... — отвечала за брата Оля, сидя на коленях у предводителя и дергая его за бакенбарды.
— Я сказал доктору, что баронесса тебе друг, мама! — объяснил Федя.
— За это стоит назвать вас сахар-медовичем, — заметил Милькеев. — Как можно без разбора всех, как солнце, озарять? Я очень рад, что такие женщины существуют. Но под тем условием, чтобы их к себе на выстрел не подпускали люди другого рода.
— Баба дельная, — возразил предводитель, — таких женщин у нас немного! Вы ее знаете, доктор?
— Нет-с. Как я ее буду знать? — отвечал Руднев, уже взбешенный этим сюрпризом, и пожал даже плечами.
— Она оригинальна в своем роде, — прибавил младший Лихачев. — Она Фихте, говорят, переводит?
— Еще бы! Она так умна и учена! — сказала Катерина Николаевна, — так развита и так практична! Я даже и не понимаю, как можно так жить. Завидую ей. Вот муж-то ее покоен должен быть! У нее все записано на целый день, что делать: сколько поиграть на фортепиано, сколько прочесть, сколько яиц выдать повару. Дом свой как она отделала здесь в деревне! Она сама детей учит.
— У нее разве есть дети? — спросил Милькеев.
— Есть. А что? — отвечал Лихачев... — Не одни ли у нас с тобой мысли? Я сейчас думал, что если бы у меня жена была такая, по табличке, так у нее не было бы детей... Ведь ее мужа нет здесь?
— Нет, он посланником при короле... каком-то германском, я все путаю...
— Ну, Бог с ним, — сказал предводитель, — я тоже все забываю... А видали, Катерина Николавна, как у нее лицо переменяется, когда горничная или слуга взойдет? Сейчас игривая такая с вами, один миг — и перед вами царственная строгость.
