— Уверена? Будешь тосты с маслом?
— Угу.
— Опять?
Томаш вздохнул. Он молча смотрел на дочь, словно от возмущения потеряв дар речи. Но девчушка закивала головой, с олимпийским спокойствием игнорируя отцовское настроение.
— Угу.
Констанса неодобрительно поморщилась.
— Брось, Томаш, пусть ест, что хочет.
— Нельзя ведь все время питаться одним и тем же, — запротестовал он. — Тосты с маслом, тосты с маслом, тосты с маслом, и так каждый божий день! — Томаш сопроводил слово «каждый» выразительной гримасой. — Меня уже тошнит от их запаха.
— Ну да, она такая, что же тут поделать?
— Я понимаю, — поморщился Томаш. — Но ведь разок можно уступить хотя бы для разнообразия? — Он поднял указательный палец. — Хотя бы один раз в жизни. Один. Больше не надо. Всего один.
Воцарилась тишина.
— Хочу тосты с маслом, — повторила девочка.
Констанса достала из пакета два ломтя хлеба и положила в тостер.
— Сейчас, Маргарита. Будут тебе тосты, малышка.
Отец семейства с горестным вздохом отвернулся.
— Помимо всего прочего, она ест как поросенок. — Он тряхнул головой, стараясь справиться с раздражением. — Вылитая хрюшка, вечно вся измажется до самых бровей. И все вокруг измажет.
— Ну что же тут поделать!
— Но так быть не должно, — покачал головой Томаш. — Нельзя во всем ей потакать. Так мы ничего не добьемся.
Женщина подогрела в микроволновке молоко, добавила в него две ложки шоколадного порошка и две ложки сахара, перемешала и поставила на стол. Через пару минут тостер приветливо звякнул, сообщая, что хлеб готов. Констанса извлекла поджаренные тосты, щедро смазала маслом и протянула дочке, которая тут же принялась кусать бутерброд, по обыкновению, маслом вниз.
— М-м-м, вкусно, — сказала Маргарита, смакуя теплые тосты. Притянув к себе чашку, она отхлебнула изрядное количество какао; над губой немедленно появились коричневые усы. — О-о-очень здоово!
Через десять минут отец с дочерью вышли на улицу. Утро выдалось неприятным, промозглым, северный ветер заставлял ежиться от холода и поднимать повыше воротники пальто; на капоте автомобиля поблескивали дождевые капли, асфальт был усыпан мокрой листвой; похоже, ночью прошел ливень, и теперь на оконных стеклах поблескивали водяные дорожки, а улицы превратились в ручейки, стремительно сбегавшиеся к большим лужам.
Томаш держал в одной руке портфель, а другой сжимал ручку дочери. Маргарита, одетая в юбку цвета морской волны и темно-синий пиджачок, гордо несла на плечах ранец. Отец открыл дверь белого «Пежо», устроил девочку на заднем сиденьи, положил рядом ее ранец и свой портфель и уселся за руль. Надо было торопиться: дочка уже опаздывала в школу, а ему самому предстояло преодолеть не одну утреннюю пробку, чтобы попасть в университетскую аудиторию в самом центре Лиссабона.
