Эльфийский князь гордо обвел взглядом своих людей. Они были лучшими воинами Альвенмарка, что бы там ни говорили об эльфийских рыцарях Олловейна. И он ненавидел, когда его вынуждали так бессмысленно вести их в бой. Любая брешь, которую пробьют в их строю люди, не будет заполнена никогда. Таким воинам, как его всадники, нужно столетие, чтобы достичь зрелости. А столетие бои в мире людей уже не продлятся.
Парень со сломанным носом вылил в яму содержимое бутыли. Он не спускал с Гисхильды своих маленьких глаз.
— Ты уже видела, как горят люди? Проходит много времени, прежде чем они умирают.
От вони лампадного масла было почти невозможно дышать. То было плохое, тягучее масло. Королева увидела, как за пикинерами поднялась в небо колонна черного дыма. Затем услышала крики.
— Сейчас ты присоединишься к этому хору, девочка.
Гисхильда пыталась сказать ему, кто она. Пощадит ли он ее?
С учетом награды, которая назначена за ее голову, — без сомнения. Она может спастись, стать пленницей. Орден Древа Праха наверняка велит отправить ее в Анисканс, к гептархам. Они попытаются шантажировать ярлов Фьордландии. Мир и обращение в веру Тьюреда за жизнь королевы. Королевы, которой не позволят больше вернуться на родину. А если ее дворяне не пойдут на переговоры? Тогда Церковь, очевидно, устроит спектакль из публичной ее казни. Смерть последней языческой королевы — такого подарка Церкви она не сделает. И избавит Люка от этого позора. Где же он сейчас, интересно? Думает ли о ней? Он обещал быть рядом и защищать ее. Внезапно горло у нее сжалось. Детские клятвы! Какими же глупыми они были. Жизнь — это не сказка.
Она подняла взгляд на Эрека. На колу, с неестественно вывернутой рукой висел ее муж, которому она всегда отказывала и который всегда был верен ей, с того самого дня, когда их объявили мужем и женой. Он честно пытался завоевать ее. А она вознаграждала его едкими насмешками и презрением. А теперь он был рядом — в самую трудную минуту. Он защитил ее ценой своей жизни, а не далекий рыцарь Люк.
Гисхильда обругала себя.
Пикинер увидел слезы в ее глазах и расценил их неверно.
— Тебе жаль? Слезы уже не помогут. — Он подул на искру в толстом фитиле, который вытащил из латунной гильзы.
Гисхильда выпятила подбородок.
— Я не боюсь. И не доставлю тебе удовольствия, крича и умоляя о пощаде.
Солдат холодно посмотрел на нее. Затем указал на своего мертвого товарища, лежащего в яме.
— Он был сыном моего брата. Я обещал присматривать за ним. Не знаю, как объясню брату, что он погиб. Что я не углядел… Зато я смогу рассказать, что языческая сучка, убившая его единственного сына, умерла жалкой смертью. Мне все равно, что ты думаешь, но я обещаю, что ты будешь визжать и умолять о пощаде, когда языки пламени примутся ласкать тебя.
