Братья не ладили. Раз в год они собирались в семейном гнезде, бросали дротики, заедая виски консервированной ветчиной, пока кто-то не вспоминал старые обиды, после чего нам оставалось только ждать полиции, окружив дерущихся на лужайке плотным кольцом. После смерти бабушки братья встречаться не собирались. «Увидимся в аду», — говорил мой дядя Бит.
Именно это отчуждение между братьями, эта заложенная на генетическом уровне семейная вражда подвигла бабушку завещать поместье одному — и только одному — из сыновей. Выигравший получал дом, остальные оставались с пустыми руками, объединенные ненавистью к победителю.
Мы окружили громадный стол, за которым в лучшие времена сиживали больше пятидесяти гостей. Теперь на нем лежала тысяча заготовок для бумажных журавликов, по двести пятьдесят на каждого брата. Четыре больших вентилятора должны были поднять журавликов в воздух, пока на столе не останется один. Тот, кому он принадлежал, и унаследует дом, но предварительно братья должны собственноручно изготовить журавликов, всю тысячу. Такова была воля моей бабушки — собрать сыновей в доме, где они когда-то жили вместе, и заставить их провести в обществе друг друга хотя бы то время, что потребуется для изготовления птиц.
Мне хотелось думать, что бабушка просто не нашла иного способа собрать сыновей, уговорить их вытерпеть общество друг друга, вот и придумала столь изощренную игру. Возможно, в глубине души она верила, что, объединенные боязнью потерять дом и нарушить волю покойной, они одумаются и найдут способ поладить. Годы, проведенные в Уок-Холле, сломили ее. Бабушке не было суждено усмирить то, что бродило в крови у всех Коллиэ — то, что заставляло нас враждовать.
Четыреста восемьдесят семь бумажных журавликов валяются на столе и полу. Сделав по паре десятков, братья с шумом окунают руки в соленую воду, потягиваются, трещат суставами. Я хожу вокруг стола, собираю птиц в огромную плетеную корзину, помечая левое крыло каждого журавлика инициалами одного из братьев.
Когда я нагибаюсь, чтобы поднять журавлика с пола, дядя Бит щелкает меня по уху. Этим исчерпывались наши отношения. Всякий раз, столкнувшись со мной, он щелкает меня по уху — двадцать, тридцать раз на дню. Иногда он прячется за деревом, выскакивает из-за дверей и, щелкнув меня по уху, убегает, хохоча. Мой отец говорил, что Бит делает это из вредности, что он из тех несчастных, кого в детстве стукнули пыльным мешком по голове. Бит самый успешный из братьев — он владеет табачной фермой в графстве Робертсон — и точно не нуждается в старом доме и не собирается там жить, но ему, как и прочим, невыносима мысль, что наследством завладеет не он.
