— А ты не врешь? В армии надо говорить правду.
— Я не вру... Больше я ни на чем не играл...
— Нам все про тебя известно. Вот твои документы, тут написано, что ты окончил два класса духовной семинарии.
— Но ведь это не духовная, а духовая семинария. У нас духовенство готовят.
— Так ты что же — поп?!
— Нет, я — диакон.
— Пошел вон отсюда!
Другой батюшка, когда-то служивший на Кубани, передавал мне свой разговор с местным военкомом. Майор его спросил:
— А что же тебе в военном билете писать? Какая же у тебя профессия?
— Нам обычно пишут: священнослужитель.
— Так. А ты семинарию кончил?
— Нет, меня так посвятили в священный сан.
— Ну, раз ты семинарию не кончил, я тебе не напишу "священнослужитель". Я тебе напишу просто: служащий.
Мне известны и более курьезные свидетельства совершенной отчужденности советского общества от Церкви. Некий батюшка служил в Московской епархии, где-то недалеко от города Клина. Ему предстояло очередное награждение, его должны были возве сти в протоиерейский сан. Незадолго до Пасхи ему принесли телеграмму из епархиального управления. На бланке, который священнику вручил почтальон, было напечатано буквально следующее:
"Вам надлежит прибыть для возведения в сан п р о т и в е в р е я".
У наших бюрократов, да и вообще у всех "советских людей" было о нас, клириках, вполне устойчивое мнение: это или жулик, или ненормальный. В этой связи мне вспоминается разговор между московским уполномоченным Плехановым и отцом А.Б., который до семинарии был генетиком, кандидатом биологических наук. Выдавая ему справку о регистрации, Плеханов глядел на него с изумлением и сказал:
— Как же так? Вы — кандидат наук, генетик, и вдруг становитесь служителем Церкви?
На это отец А. отвечал:
— А вы разве никогда не слышали, что основатель генетики был священником и даже настоятелем монастыря?
(Он имел в виду Г.И.Менделя.)
Отношение к священнослужителям, как к людям весьма подозрительным, я почувствовал на собственной шкуре с самых первых шагов на этом поприще. Никогда не забуду свое прибытие к месту служения — дальнее село, двадцать шесть километров проселочной дороги от районного центра — Данилова. Был 1980 год, самый конец апреля. По обочинам и в лесу еще кое-где лежал снег. Первых несколько верст мне посчастливилось проехать на попутном тракторе. Далее я месил грязь резиновыми сапогами...
Дорога проходит через большое село — Спас. Там меня заметил мужик, который чинил забор у своего дома. Он внимательно посмотрел на мою фигуру и сказал:
