До взрыва оставалось меньше двадцати минут.
В тесную каморку, выгороженную в задней части милицейского «уазика» бросили бесчувственное тело Лешки-Звонаря. Следом швырнули заряженные уже на три бусинки «мамины бусы» — фонило теперь от них довольно сильно. Потом в раскрытую стальную дверцу впихнули огрызающийся комок ярости, зубов, лап и тупых собачьих когтей, который принялся немедленно обнюхивать то, что осталось от бронекомбинезона «СЕВА», потом еще раз обнюхал то, что осталось от самого Лешки, и вдруг неожиданно заскулил и стал царапать лапами запертую дверь. Но неизвестно чего испугавшегося пса уже никто не слышал.
Машины развернулись, разбрызгивая слегка подмерзшую весеннюю грязь с обочин так и недостроенной рокады, и пошли на Киев.
Как всегда в таких случаях, машины шли быстро, не останавливаясь. Навстречу по рокаде попадались какие-то воняюшие соляркой воинские колонны, послушно прижимающиеся к грязной обочине.
У КПП на выходе из запретной зоны их в который раз остановили для проверки документов, но стоило громиле с «Каштаном» только махнуть какой-то книжицей, как караул немедленно вытягивался во фрунт, даже и не подумав поинтересоваться, что везут, кого везут и куда везут. Надо — вот и везут. Видимо, не последним человеком здесь, в причернобылье, был этот великан в синем бронекостюме без знаков различия и с нештатным автоматом в руках.
Лешка-Звонарь валялся на рифленом полу автозака практически без одежды, на каждой колдобине его встряхивало, болели ребра и почки, но все это было, по сути дела, чепуха — «мамины бусы» понемногу останавливали кровотечение, сращивали мелкие сосуды, словом — лечили как могли. Пес, забившийся в другой угол того же автозака, тихонько скулил и никаких попыток напасть на полумертвого сталкера не делал. Похоже, пес не чувствовал в Лешке человека, которого нужно охранять, но и хозяина не чувствовал, существом-жертвой здесь тоже не пахло, и от этого псу, тренированному на людей, было страшно. Возможно, ему вспомнилась щенячья молодость, когда на улицах ночных городов отлавливали таких вот голенастых щенков, чтобы определить потом кого на шапку, кого медикам, а кого и на службу…
«Вот если бы у меня был «пузырь» или «светляк», или хотя бы «душа», — подумал Звонарь, — тогда было бы совсем другое дело. Через полчасика я был бы тощий, но здоровый и вполне пригодный к дальнейшему употреблению. — Но ни «пузыря», ни «светляка» не было. А «душа» осталась там, в схроне на берегу Припяти. — Но и этим, которые меня слепили, как слепого кутенка, им, паразитам, тоже досталось немного».
