Рыжая из шоу-бизнеса | страница 3



Каждое утро он глотал приготовленную старенькой бабушкой овсянку, натягивал джинсы, футболку и шел бродить по городу.

В районе метро Сокол, в начале Волоколамского шоссе, если ехать из центра на такси, перед первым мостом, нужно свернуть направо. Там, сразу за железнодорожным переездом ютятся несколько кирпичных домов, времен Очакова, покоренья Крыма и хрущевской оттепели. В квартире на первом этаже и проживал Сережа Кострюлин, вместе с бабушкой, учительницей русского языка и литературы, ныне заслуженной пенсионеркой.

Родители три года назад уехали по контракту на Кубу, зарабатывать на жизнь. Профессия биологов с началом перестройки оказалась никому ненужной. А жить как-то надо. Словом, на Соколе в трехкомнатной квартире, кроме Сережи проживали еще двое: бабушка Ксения Федоровна и студентка Пищевого института, тихая мышка Марина, которая снимала третью комнату за символическую плату.

Каждое утро Сережа садился на трамвай 23 маршрута и пилил на нем до кольца у Боткинской больницы, дальше шел пешком к центру. Его любимым местом всегда была улица Горького. Особенно, участок от Центрального телеграфа до Пушкинской площади. Когда-то, еще в той, до армейской жизни, он с приятелями каждый вечер после школы, как на работу ходил на Пушку. Теперь… Улица Горького уже не Горького, по-старому, Тверская. Кругом лотков, палаток понатыкали. В магазины и кафе зайти страшно, цены только для олигархов и бандитов.

Короче, Сергей не узнавал любимых мест. Город не принимал его, отторгал, как дремучего провинциала. Сергей и сам ощущал себя таежным жителем, на экскурсию попавшим в столицу. Слишком уж многое изменилось вокруг и слишком многое изменилось в нем самом. Легкий на подъем и жизнерадостный до армии, теперь он никак не мог избавиться от какого-то внутреннего отупения, постоянной напряженности, ожидания удара из-за угла. Спиртное не помогало, только усугубляло положение, да и не получал он никакой радости от Бахуса, в отличие от большинства своих школьных приятелей.

Оставалось одно, свернуть с Пушкинской к Страстному бульвару и просто шататься по узким переулкам, еще не тронутым архитектурным беспределом. Купить в ларьке бутылку пива, сидеть себе на бульваре или в любом подвернувшимся дворе на скамеечке, потягивать пиво и ни о чем не думать.

Не вспоминать и не мечтать. Просто отдыхать и радоваться жизни. Денег, оставленных родителями, должно было хватить месяца на два, до конца лета. А там видно будет, жизнь подскажет.