Надя сидела на шатком стуле, поджав под себя ноги, и делала вид, что внимательно слушает душещипательную историю о том, как эта пьяная, опустившаяся баба, двадцать лет назад потеряла самое дорогое в жизни. Свою двухлетнюю дочь Веру. Постоянно путаясь, Петровна молотила что-то о цыганах, которые, якобы, обманом украли у нее дочь. А потом еще целые десять лет периодически требовали за нее выкуп. Надя понимающе кивала головой.
Потом Глафира Петровна Разоренова залпом выпила полстакана этой самой темной гадости из той же зеленой бутылки, и цыгане незаметно трансформировались в кавказцев. Спасибо, что не в инопланетных пришельцев с летающей тарелочки. Но это уже не имело никакого значения.
«Врет!» — равнодушно думала Надя. «Все врет! Кругом одна ложь, фальшь и обман! Лариса Васильевна рассказывала совсем другое».
Двухлетнюю девочку привела к дверям Волоколамского детского дома сама Разоренова Глафира Петровна, работавшая в то время проводницей на железной дороге. В кармашке драного платья девочки была найдена записка с адресом, фамилией и отчеством матери. И с клятвенным обещанием забрать дочь домой, «как только позволят средства». В записке даже не было указано имени девочки. Ни дня, ни месяца рождения, ничего. Петровна ее привязала веревкой за шею к ручке входной двери. Чтоб не сбежала. Как собачонку. Все это во всех подробностях и мельчайших деталях Наде рассказала незадолго до смерти Лариса Васильевна Гонзалес. Ее вторая мать. А, скорее всего, первая и единственная.
Мысленно Надя ругала себя последними словами за холодность, равнодушие и бесчувственность. Все-таки, перед ней за столом сидела ее мать. Родная кровь. Но «звездочка» шоу бизнеса ничего с собой не могла поделать. Ничего, кроме брезгливости, она не испытывала.
Между ними за столом сидела «бестелесное существо» Даша. Она обеими руками хватала шоколадные конфеты из коробок, запихивала их в рот и во все глаза смотрела на Надю. С восторгом и любопытством.
Петровна продолжала что-то бормотать о своей несчастной доле, но Надя уже не слушала. Она украдкой смотрела на часы и хмурилась.
До начала последнего концерта оставалось два часа.
Когда уже подъезжала к Окружной дороге, внимание Нади привлекла тонкая линия грозовых облаков у самой линии горизонта. Угрожающе черные, с далекими яростными вспышками молний, они ровной траурной каймой окружали весь город. Хотя небо над головой было по-прежнему голубым. И над домами по-прежнему висела дымная синеватая мгла. Въезжая в потоке машин в город, у Нади возникло ощущение, что она погружается в гигантский аквариум с мутной водой, в котором не найти и пузырька воздуха.
