По вечерам, после программы «Время», папа с мамой обычно обмениваются мнениями.
– Ну вот, пожалуйста вам – опять новый заем! – говорит папа. – Уже всему свету мы должны.
– У дикторши новая прическа, – говорит мама. – Марина, ты обратила внимание?
– И МВФу мы должны, и французам должны, о немцах я вообще умалчиваю, – продолжает папа. Мама вздыхает, и они вдвоем смотрят на меня, ожидая высказывания по одной из заявленных тем.
Я тоже вздыхаю и предлагаю робко:
– А может, выключим его? А то у меня от этих политических голосов что-то внутри дергается. И ночью потом или шторм снится, или наводнение.
– Это все от безделья! – тут же восклицают они в один голос. – Поначитаешься у себя на работе черт-те чего, вот и снится!
Надо сказать, что за все восемнадцать лет, что я работаю в школьной библиотеке, мне так и не удалось убедить их, что библиотекарь не читает книги, а выдает и принимает.
– Мариночка! Ты же жизни не видишь за своими книжками! – говорит мама проникновенным голосом. Примерно третий раз за последнюю неделю и примерно три тысячи триста третий – за всю мою жизнь.
– Ладно, завтра напишу заявление, – соглашаюсь я. – Пускай переводят завучем! Только вот не знаю: лучше по учебной работе или по воспитательной?
– Все шутишь! – кричит папа голосом, каким до пенсии командовал курсантами на плацу. – Дошутилась уже...
Я жду, когда он прибавит: «До сорока двух лет», но он почему-то не прибавляет. Забыл мой возраст, что ли?
– Нет у тебя, дочка, цели в жизни, вот что я скажу! – заключает он траурным голосом.
Я могла бы возразить, что одна заветная цель у меня все же имеется, но по опыту знаю, что о ней благоразумнее молчать.
Хотя не скрывает же, например, Римка, что живет ради выходных. Да и с чего бы ей это скрывать? У нее счастливая семья, любящий муж и прелестная дочь. По воскресеньям они ездят в лес или на дачу и ходят в гости. А то, что по печальному стечению обстоятельств она вынуждена преподавать квадратные уравнения и системы неравенств за четыре тысячи рублей в месяц, – так это ее крест, а не гордость. Что бы там ни провозглашали на совещаниях и что бы ни писала газета «Первое сентября».
Правда, мой случай несколько иной, поскольку ни мужа, ни детей у меня не имеется. Я старая дева, или, как раньше выражались на Руси, вековуха. А старым девам полагается иметь невыносимый характер, отравлять жизнь близким (то есть в моем случае – родителям) и отличаться странностями в поведении.
