– Вы завладели кладом? – загорелся Иммерман.
– Не успели. В тот день, когда мы добрались до Варшавы, вспыхнуло восстание. Ваши войска быстро загнали повстанцев в центральные районы города. Вырваться из огненного кольца было невозможно, и я вместе со своими товарищами поступил в Армию Людову. Вы знаете, что через два месяца повстанцы капитулировали, а мы, советские люди, решили перейти через Вислу, чтобы присоединиться к Советской Армии. Что случилось с остальными, мне неизвестно, сам я был тяжело ранен и по пал в плен. Остальное вам1 известно,- закончил Турханов.
На этом допрос закончился. Иммерман аккуратно сложил все бумаги в сейф и закрыл на замок, а потом опечатал сейф личной печатью. Надо было сдать хефтлинга конвоирам и поспешить на обед, но тут к нему обратилась Фанни.
– Дорогой Рудольф, не в службу, а в дружбу, сделайте мне небольшое одолжение,- попросила она.
– Что вы хотите? – насторожился Иммерман.
– Женщины любопытны. Выслушав историю этого человека, мне захотелось задать ему несколько вопросов. Можно?
– Хорошо. Спросите, пока я заполню бланк. В вашем распоряжении три минуты,- милостиво разрешил он, взглянув на часы.
Девушка обернулась к арестанту, внимательно посмотрела на него и спросила:,
– Скажите, пожалуйста, где, по-вашему, находится та радистка, о которой вы упомянули мимоходом?
– Она погибла смертью храбрых,- ответил полковник.
– Как?
– Когда увидела, что враг целится из пистолета в командира, она прикрыла его своим телом.
– Вас?
– Да.
– Скажите, она была красивая? – спросила и вдруг зарделась девушка.
Полковник посмотрел на нее и грустно улыбнулся:
– Да, она была такой же красивой, как вы.
Глаза девушки засияли от радости. Иммерман ни слова не понял из их разговора, но быстрая перемена, происшедшая в облике Фанни, ему не понравилась.
– О чем вы говорили? – спросил он, передав арестанта в руки конвоиров.
– О его радистке. Оказывается, она погибла, защищая своего командира. Как вы думаете, немки способны на подобные подвиги?
– Почему бы и нет? Разве ты не бросишься на защиту, если враги нападут на меня? – осклабился штандартенфюрер.
– Девушка потупилась от смущения, подумала, но в ответ не произнесла ни одного слова. Иммерман не обиделся. Вообще он не верил, чтобы кто-нибудь добровольно пошел на смерть, защищая другого. «Выдумки писак,- говорил он, когда слышал или читал в газетах о подобных подвигах. – Каждый немец должен сам уметь постоять за себя, а не ждать когда его спасет какая-нибудь дура». Рудольф, как вы думаете, правду рассказал он о себе или опять сочинил небылицу?
