Яма оказалась большой — пока ее вскрыли, прошло не меньше часа. Канонада не прекращалась.
— Похоже, что на этот раз они действительно готовятся к атаке, — сказал, ни к кому не обращаясь, Паулюс.
— Скорей бы, — догадавшись, о чем идет речь, со вздохом проговорил старик.
— Готово! — Один из саперов бросил кирку, отошел от ямы, сел и закурил. Остальные саперы присоединились к нему.
Генерал-полковник с трудом оторвался от стены. Ноги казались ему непомерно тяжелыми, внутри все сжалось, сердце бешено колотилось: он знал, что увидит в яме.
Трупы лежали вперемешку, навалом — мужские, женские и детские. Руки трех женщин были заломлены назад и перекручены проволокой.
Вот женщина, распластавшись и раскинув руки, лежит, устремив глаза к небесам, словно моля их об отмщении, а рядом, прижавшись к ней, синеватое тельце годовалого ребенка с размозженным черепом и ручонкой, крепко зажавшей клок материнских волос.
К яме подошел Хайн и, поглядев вниз, свистнул. Генерал-полковник закатил ему пощечину и яростным шепотом добавил:
— Завтра утром — в штрафную роту! Распорядитесь, Адам.
Хайн, схватившись за щеку, охнул. Удовлетворенно хрюкнул стоявший на противоположном краю ямы Шмидт. Старик не подошел к яме — сколько видел он их! Сколько ям пришлось рыть ему и хоронить убитых или повешенных в комендатуре! Вон тот толстый сукин сын выгонял старика из землянки, совал ему в руки кирку, вел куда-то и приказывал рыть. Однажды кто-то из тех, кого послали рыть ямы, сказал, косясь на коменданта:
— Скотина.
— Скотина? Да разве скот позволит себе такое, что делает этот сукин сын, — ответил тогда старик.
Командующий, вспомнив, что здесь присутствует свидетель его справедливости, медленно снял шапку и постоял несколько минут молча над ямой.
— Сколько там людей? — спросил он потом.
— Кто же знает, эччеленца?
— Должен знать штандартенфюрер СС. Комендант, подойдите!
Комендант, помедлив, поднялся и подошел к командующему, лицо которого застыло, как лица трупов, что были там, в яме.
— Сколько их в яме?
— Н-не знаю. — Дрожь проняла коменданта от мертвенного взгляда генерал-полковника.
— Но ведь вы убивали, вешали и терзали этих людей и детей, мерзавец! — во всю силу легких выкрикнул генерал-полковник. — Переведите старику, Адам! Вот этот губил невинных русских людей, и он понесет ответ.
Адам перевел. Старик усмехнулся.
— Да все вы виноваты, — отмахнулся он. — Что этот, что тот. Один в одного.
Этих слов Адам не перевел. Он не хотел вконец портить настроение шефу.
