Инспектор Дюпре убрал блокнот.
— Разрешите мне, комиссар? — сказал Лакур.
Он смущенно откашлялся. Ободряющий взгляд Марру придал ему уверенности.
— Складывается впечатление, что убийцы следовали за Сапатой почти по пятам, не особенно заботясь о том, чтобы оставаться незамеченными… Вы обратили внимание? Девушки выскочили из БМВ чуть ли не у него на глазах! Как будто не могли терять время… И воспользовались первым же удобным моментом, чтобы его застрелить. Стоило ему остановиться, как они тут же ринулись… Видимо, рассчитывали на внезапность. Это похоже не на заранее расставленную ловушку, а скорее на экспромт!
Марру одобрительно кивнул:
— Очень возможно! Даже вполне вероятно.
Он огляделся.
— Луис был вооружен?
— Нет, — хором ответили оба инспектора.
— Сколько пуль он получил?
— Три, — сказал Дюпре. — Две в область сердца… Одну в голову…
— Чтобы было наверняка, — пробормотал Марру.
Он передернулся.
— Мы знаем, что Сапата хотел со мной поговорить… И знаем почему…
При этих последних словах Дюпре с Лакуром встрепенулись и посмотрели друг на друга. Знаем почему? В самом деле?
— Остается узнать, кому он назначил здесь встречу… Не случайно же…
Марру говорил, явно ни к кому не обращаясь. Он просто размышлял вслух.
— Вы знаете, почему он хотел с вами поговорить? — спросил озадаченный Дюпре.
Марру двинулся к своей машине.
— Возвращайтесь, — коротко сказал он. — Жду вас у себя в кабинете… Подведем итог…
Лакур посмотрел ему вслед. У него походка как у героя вестерна, подумал он.
Инспектор Лакур был невероятно возбужден. Он чувствовал, что дело будет захватывающим. Работал он недавно, и у него еще не притупился интерес к сыску. Может быть, его влекли приключения. Или истина. Хотя вряд ли он читал Аристотеля.
Было восемь часов утра, вот-вот должен был раздаться звонок в дверь.
С прошлой недели, когда Марк Лилиенталь уехал в Америку, ей каждый день в это время приносили от него телеграмму.
Фабьена Дюбрей была в ванной. Она причесывалась перед большим зеркалом в человеческий рост. Практически голая. Стройная, слегка загорелая, с чуть вздернутыми от прохладного душа кончиками грудей. На ней были только черные блестящие колготки, подчеркивавшие длину ее ног и изящество бедер.
Она застыла с расческой в руке, внезапно вообразив, что это Марк нажимает сейчас кнопку звонка. Ей представилось, как она откроет ему — дверь, свое тело, себя. В памяти замелькали картины, как летящие радужные пузыри. Картины? Скорее ощущения, когда внутри все обрывается и перехватывает дыхание.
