Кольцо Луизы | страница 13
— Хорошо. Я постараюсь не отнимать у вас слишком много времени. Дело в том, господин Клеменс, что Руди родился спустя одиннадцать месяцев после того, как умер покойный фон Лидеман. Он был хороший и добрый человек, но… но фрау слишком увлекалась мужчинами. Вот он и пил… И допился до кровоизлияния в мозг. Вероятно, смерть мужа, а может быть, и то, что фон Лидеман промотал почти все свое состояние, сильно подействовало на фрау. Скажу откровенно: Руди не был сыном моего умершего хозяина. В той бумаге истинная правда… Много ночей я провела у постели ребенка, прежде чем вернула его к жизни, едва теплившейся в маленьком синем комочке. Простите!
Слезы снова оросили лицо Луизы, она поспешно вытерла их. Клеменс дал ей воды. Она выпила, помолчала и продолжала рассказ:
— Я выкормила Руди своим молоком. Он рос капризным, очень капризным и взбалмошным. Я частенько ссорилась с доктором Шильдкредтом. Он души не чаял в ребенке, господин Клеменс, тем более что моей госпоже было вовсе не до сына. Она развлекалась… Я не в укор ей…
— Я не совсем понимаю горячей любви доктора Шильдкредта к этому мальчишке, — пожав плечами, заметил Клеменс. — Он что, домашним врачом был?
— Да. Еще при жизни фон Лидермана его пригласили в дом. Он там был своим, совсем своим… Больше, чем своим, — дрогнувшим голосом добавила Луиза
— Фрау и доктор?…
Луиза безмолвно качнула головой.
— В каком доме не случается такого, — словно оправдываясь, сказала она.
— Это ваше подозрение или…
— Доктор Шильдкредт был так добр, так снисходителен к моим слабостям, что я не хотела бы… Поймите меня, господин Клеменс! — Голос Луизы слабел.
— Впрочем, с меня вполне достаточно и того, что вы рассказали, — сдвинув сросшиеся седые и густые брови, медленно проговорил Клеменс. — Еще одно условие… Вы не были бы против того, чтобы повторить ваш рассказ в присутствии моего нотариуса? Он запишет его, а вы подпишетесь, только и всего.
— Но это… Это не повредит фрау?! — испуганно воскликнула Луиза.
— Вы слишком добры, — покачав головой, сказал Клеменс, — слишком добры! Вас выгоняют на улицу, простите, как отслужившую службу собачонку, ваш выкормыш забыл, что вы спасли его жизнь. А вы еще думаете о зле, которое можете причинить этим людям!
— Я христианка, господин Клеменс, — понурив голову, отозвалась Луиза.
— Могу вам дать слово: ваш рассказ и документ… — Клеменс постучал пальцем по дарственной. — Не покинут пределов этой комнаты и вон того сейфа. А в нем, могу сказать по секрету, сотни человеческих судеб.