— Мальчишка!
Свей словно очнулся от тяжелого сна. Мокша уже стоял перед выходом, поправляя меч на поясе.
Светослав, в меховом плаще, скрывающем кольчугу, подошел к Свею. Парень встал. Его статная фигура ростом ничуть не уступала деду. Дундарий, суетливо подпрыгивая и зависая в воздухе, набрасывал плащ Свея на рысьем меху ему на плечи, плащ соскальзывал, и домовой, совсем запыхавшись, в конце концов, нахлобучил лохматую лисью шапку Свею на глаза.
Князю он подал его шапку из замечательной, белой лисы, с хвостом, падающим на спину. Но князь шапку не принял. Он так и вышел впереди всех с непокрытой головой. За ним шел Свей, дальше Мокша, старая княгиня с застывшим от горя лицом… Князь подал ей руку, и так они и пошли по улице к крепостным воротам…
Сотни людей стекались сюда. Ворота были распахнуты. К берегу застывшей Онежи спешили лесовичи из окрестных деревень, глухих лесных зимовий. Казалось, сами леса затихли. Ни ветка не треснет, ни птица не закричит. Ослепительное солнце на белых снегах и звенящая тишина… и лишь приглушенные голоса иногда нарушают ее…
На берегу сложенный из березовых стволов высился большой погребальный костер. На нем на коврах, в доспехах, с мечом в руках лежал князь Игорь. Плащ, подбитый рысью, был наброшен сверху…
Не принято было у лесовичей выставлять напоказ свое горе, не было женского плача или заунывных речей. Люди шли сюда последний раз свидеться с тем, кого уважали, кто жизнь за них свою отдал…
И князь, и княгиня, которая, не отрываясь, всматривалась в лицо сына, и Свей, опустившийся на колени перед отцом, хранили молчание… И тишина плыла над берегом реки…
Светослав тронул внука за плечо — пора…
Костер вспыхнул мгновенно от взмаха его руки… Заполыхал, облизывая языками пламени толстые сырые бревна, скручивая нежную бересту, подбираясь и охватывая самое дорогое, отданное теперь в конце пути ему во власть…
Долго прогорал костер, тлели жаркие угли… А из оттаявшей земли поверх кострища был сложен невысокий курган, чтобы спокойно было погибшему, и не тревожил он живых…
Короткий зимний день заканчивался, крепостные ворота были давно закрыты, когда на опушке леса в серых сумерках замелькали быстрые тени.
