Дарелл поплелся на кухню, устало опустился на стул и щедро плеснул в кофе бурбона.
7
В девять вечера того же дня Карлотта Кортес-Дункан одевалась к обеду. Несмотря на три года, проведенные в эмиграции, Генерал настаивал на соблюдении испанского обычая. Карлотта не возражала против поздней трапезы. Скорее солидаризировалась с ним в соблюдении ископон веков заведенного порядка.
Хустино наблюдал в спальне за ее одеванием. Генерал, как обычно в приличном подпитии, рассматривал в собственном кабинете военные карты, схему, расчеты, витая в винных парах и грезах. Профессор Хуан Перес пребывал в нервном расстройстве, по каковому поводу давно закрылся в своей мансардной комнате. В доме было тихо. На улицы Нью-Йорка ложились легкие снежинки и, едва достигнув асфальта, таявли, отчего на тротуарах и мостовых было слякотно.
- Ты же знаешь, Хустино, - в голосе Карлотты звучало благоразумие, тебе не следует быть здесь в этом время.
- А что такое? Кто узнает?
- Генералу не понравится...
- Я так спешил, чтобы повидать тебя и рассказать о нашем первом успехе.
Карлотта видела в зеркале смуглое лицо помрачневшего Хустино.
- И ты называешь это успехом?
- Да!
- Но кое-что не удалось...
- Это легко поправить.
Он положил руки на ее обнаженные плечи. Фаланги пальцев заросли черными волосиками, а из-под манжет выбивались густые, жесткие завитки. Одним словом, грубыми, даже варварскими выглядели эти руки на матовой белизне ее кожи.
- Не сейчас, Хустино, - бесстрастно сказала она. - Мне пора одеваться.
- Ну, я хоть посмотрю.
- Дикарь и дурак!
- Пусть это глупо, но я люблю тебя, дорогая.
- Да уж - тебя не переделаешь, - заметила Карлотта.
Он засмеялся. Карлотте показалось, будто зеркальное стекло не выдерживает его самодовольного присутствия и постепенно мутнеет. Из глубин памяти выплыл давым-давно виденный портрет средневекового венецианского купца с черными волосами, вьющимися крытыми барашками и глазами заговорщика - свидетелями сардонической мудрости и человеческой слабости. Она немного побаивалась Хустино в связи с его прошлым. Глава тайной полиции при Генерале, когда тот был у власти на родине, Хустино чего натворил, не гнушался изуверских методов и испытывал при этом чисто физическое наслаждение. Но она в себе уверена - сумеет с ним справиться, хотя, вероятно, не так быстро, как с Джонни. Придет время и Хустино подчинится, будет с благоволением целовать следы ее ног, будет с радостью ползать на брюхе, как паршивый пес, лишь бы его не гнали.
