— Соли.
— Сколько?
— Много.
— Мешок? — улыбнулся тот.
— Мешок.
— Плати и уноси.
— Уплатил бы, да денег нет, — проговорил Яаков, опуская глаза.
— Задаром хочешь, или как?
— Нет, я милостыню не прошу.
— Так как?
— Угощу тебя удивительными ягодами.
— Чем они такие удивительные?
— Утоляют и голод, и жажду, — отвечал Яаков и поставил свойящик на прилавок. Бог мне их даровал.
Лавочник оглядел Яакова — темнокожего, низкорослого, иссохшего человека с седыми пейсами, редкой козлиной бородкой и серьезными, бесхитростными черными глазами, усмехнулся, отщипнул ягоду, попробовал.
— Очень вкусные у тебя ягоды, — сказал, — иди, там, за углом, базарчик, выручишь денег, купишь соли.
— Нельзя, — тихо промолвил Яаков. — Нельзя продавать одарение Божье. Им только делиться можно. Бери, сколько хочешь, если нравятся. У меня еще много есть.
И отвернулся Яаков, и уже выходил из двери, когда лавочник его остановил.
— Мешок, говоришь?
— Мешок.
— А для чего?
— Маслины солить.
— А маслины продашь?
— Не продам.
— А угостишь?
— Сколько твоя душа пожелает.
— У тебя есть осел?
— Нет.
— Сам-один не донесешь мешок соли. Надорвешься, свалишься.
— Донесу.
— Хорошо, — сказал лавочник, — поделюсь и я Божьим одарением.
Подняли они вдвоем мешок соли на прилавок, и Яаков уже готов был взвалить его себе на спину, когда услышал:
— А где хлеб покупаешь?
— Не покупаю.
— Чем же ты кормишься?
— Виноградом и виноградными листьями сыт. А теперь вскоре, даст Бог, и маслины есть буду.
— А по хлебу не соскучился?
— Тело соскучилось, — признался Яаков.
— Лепешкой угостишься, если предложу? — спросил светлолицый.
Яаков подумал и сказал:
— Если разломишь пополам и одну часть сам съешь, — и я съем вторую половину.
Они ели свежую лепешку, макая ее в соль, и лавочник снова спросил, сам не понимая, почему он это делает:
— А если я тебе предложу мешок муки — поделюсь одарением Божьим, у меня есть два мешка, — возьмешь?
— Возьму, — ответил Яаков.
Он забросил на спину мешок соли, согнулся в три погибели и вышел, — не рухнул, не надорвался, мелкими шажками спустился под гору, и вскоре снова появился в лавке с еще большим ящиком винограда — на этотраз выбрал круглые, синие ягоды, потом показал дорогу к своему дому и ушел, забросив на спину мешок муки.
Теперь у него всего было вдоволь, всем запасся Яаков, потому прежде всего выложил каменную печь под навесом, притулившимся под боком хижины, испек лепешек и принялся снимать богатый урожай. Сушил виноград, собирал, сортировал и засаливал маслины и стал даже подумывать о жернове — давильном камне — оливковое масло жать, чтобы было в чем сохранить засоленные плоды, да и чем сдобрить лепешку, — так думал Яаков, но, упаси Бог, не говорил он «хоть бы», а только «я позабочусь».
