Он ухмыльнулся, заметив ее мгновенное замешательство.
— Если вы желаете мучить меня, мадам, то у вас это получается чертовски хорошо.
«И в самом деле, большой злой волк», — испуганно подумала она, но смогла вызвать на лицо коварную улыбку.
— Быть может, бокал вина притупит ваше нетерпение? — Она погладила через рубашку его член. — В конце концов, вам еще придется раздеть меня.
— Я могу не удержаться и овладеть вами прямо здесь.
— Только попробуйте, и я…
— Убьете меня? — прошептал Люсьен, его губы дрогнули.
— Вроде того. — Эва убрала пальцы от его плоти. Затем, одарив его приглашающей улыбкой, она подошла к туалетному столику, уставленному флаконами с духами, горшочками с косметикой, баночками, расческами и шкатулками, которые теснились вокруг вазы с цветами. Рядом в ведерке со льдом стояла бутылка шампанского. Эва откупорила ее, налила два бокала и вернулась к герцогу.
Она сбросила с ноги одну туфлю, затем, наступив на другую, сбросила и ее. Потом подняла бокал к губам.
— Тост, — промурлыкала она, глядя на него поверх бокала. — За… мир.
Его мрачный взгляд встретился с ее.
— За мир, — эхом отозвался он, оставив ее в неведении, пьют ли они за мир между собой — или между их странами.
Она поставила бокал.
— А теперь можете раздеть меня.
В ответ он лишь одарил ее хищной улыбкой и, отставив наполовину опустошенный бокал, принялся за ее одежды.
Она поежилась, когда он расстегивал бриллиантовое колье, его теплые пальцы легко касались ее шеи, лаская нежную кожу. Скоро стало ясно, более чем ясно, что он умеет обращаться с дамскими платьями лучше ее собственной служанки: тут — ловко расстегнет крючок, там — развяжет ленту, его пальцы легко справлялись с пуговицами, тесемками и застежками. Вот снято красивое платье из темно-малинового бархата, вот — корсаж из розового атласа, тугой корсет, нижние юбки, надетые на кринолин. Наконец она предстала пред ним лишь в нижней сорочке, подвязках и чулках.
А потом он притянул ее к себе. Она ощутила твердость его плоти у себя на бедре, затем ниже живота, прикрытого лишь тонким батистом его рубашки и еще более тонкой материей ее сорочки.
Два слоя материи. Это все, что отделяло их жаждущие тела друг от друга.
Эва застонала, когда он коснулся губами ее губ. В ней шла жестокая борьба — между сердцем, желающим полного забвения, и разумом, требовавшим сохранить ясную голову. Она быстро теряла контроль над ситуацией, и это пугало ее.
Она отшатнулась, удержавшись на самом краю безумия.
