***
Такие дымные, такие мглистые,
Мутно-белёсые и чёрно-серые,
Не то гранитные, не то кремнистые,
Как будто пропастями и пещерами
Они взлелеяны и небо заняли,
Хребтами горными могли быть, кручами,
Пугая осыпью, мерцая гранями,
Лишь по привычке мы зовём их тучами!
И этот горный край в равнинной местности
Внушить нам, кажется, готов стремление
К другой ментальности, другой словесности,
Другой судьбы желать, другого гения,
Другого прошлого, другой истории,
Быть может, Родоса, быть может, Самоса,
Как будто мало нам фантасмагории
Своей и эпоса, родного хаоса.
***
О, водить бы автобус из Гатчины в Вырицу,
Знать всех местных старух, стариков,
Тополь в этот маршрут ковыляющий вклинится,
Поднапрёт волчье лыко с боков,
И сирень, проводив шаркуна до околицы,
Передаст его ельнику – пусть
Тот за ним до оврага под Сиверской гонится,
Навевая дорожную грусть.
Есть такие работы, такие профессии –
Позавидуешь им, заглядясь
На избыток того, что зовётся поэзией,
Объезжающей лужи и грязь,
По пути подбирая и мать с первоклассником,
И торговку с заплечным мешком,
Неожиданно будничность делая праздником
И внушая смиренье тайком.
***
Не ест, не пьёт, не курит, не гуляет,
Не спит ночами Разум Мировой,
И женщин в темноте не обнимает,
И к вещи не притронется рукой,
И с ветки не пригнёт к себе листочка,
И с клумбы не сорвёт тайком цветка,
Бессильно-всемогущий одиночка.
Представь себе, как жизнь его горька!
Как чудно прикоснуться к фолианту,
Сдуть пыль и подержать тяжёлый том.
Как Гегелю завидовал и Канту
Он, думавшим, в обход его, о нём,
Гулявшим, спавшим, зябнувшим, потевшим,
Дрожавшим на осеннем сквозняке,
И никогда его не пожалевшим,
Скучающего где-то вдалеке.
***
Боже мой, Левитан! Ведь знакомы до слёз
Этот лес, этот луг, этот мох, этот плёс,
А про март и лошадку в снегу у крыльца
Я бы, кажется, мог говорить без конца,
И, признаться ли, даже казалось порой,
Что как родственник слишком он, что ли, мне свой
И, как детство, пожалуй, чуть-чуть заслонён
Всем, что было с тех пор, столько чудных имён!
Но зашли мы на выставку. Надо взглянуть
Ещё раз на сбегающий к берегу путь
И ещё раз, в последний, наверное, раз
Посмотреть на подкрашенный охрой баркас,
И смотрели, смотрели, смотрели, потом
Мимо авангардистов возвратным путём
Шли мы к выходу, к выходу шли, как во сне,
И Малевич казался архаикой мне.
* * *
Здравствуй, в белом сарафане…
П. Вяземский
Мороз – это крепость. И мы до весны не сдадим
