– Ловко они это с ним проделали!
– Камеры были открыты. При этом помощник пристава Барабаш был оттиснут к пожарным сараям. Толпа намеревалась их ломать, заподозрив, что арестованные накануне рабочие спрятаны там.
– Что это были за люди? Эти… которым удалось бежать? Политические?
– Четверо сидели за незаконную торговлю вином на улице, один – злостный мелкий должник-пьяница, и шестой – крестьянин, затеявший в кабаке ссору.
– Гм. Мне доложили, что побег был осуществлен группой революционно настроенных людей, можно сказать, зачинщиков погромов.
– Никак нет. Это были люди, задержанные ещё за пару дней до беспорядков и по тем основаниям, что я только что вам доложил. Люди социальных низов, допустившие незначительные правонарушения. Так вот. Я не отдавал распоряжения допустить депутацию от толпы проверять этих арестованных и не знал о проверке, пока не пробился к арестантскому корпусу. Почему из толпы кричали, что "генерал разрешил произвести проверку" и кого подразумевали под словом "генерал", меня или градоначальника, я не знаю. Если бы я и пристав подполковник Танасюк успели бы подойти к арестантскому корпусу ранее, то не допустили бы толпу в камеры. Побега 6 арестованных тогда бы не было. Но мы сочли своею обязанностью не оставлять градоначальника одного среди ожесточённой массы людей, ввиду опасности насильственных против него действий. Они могли последовать от окрика какого-нибудь хулигана, как это было накануне в отношении пристава подполковника Эклона, о чём я уже вам, государь, докладывал.
– Бог с ними. Какие конкретные указания поступали вам от Адрианова?
– Согласно приказанию градоначальника, 28 мая главное внимание полиции 4-го отделения было обращено на охрану электрической станции и Марфо-Мариинской обители на Большой Ордынке, где в то время находилась великая княгиня Елисавета Феодоровна.
– Несчастная княгиня так натерпелась!
– Государь, Елисавета Феодоровна ни на минуту не теряла присутствие духа. Я несколько раз справлялся о ней, пару раз лично посетил обитель. Она мужественная женщина. На этой последней улице я находился с 3 часов дня и отлучался лишь к Якиманскому полицейскому дому, когда туда приходила большая толпа. В прочие же места я не выезжал, ограничиваясь распоряжениями по телефону, ввиду имевшихся сведений о намерении рабочих произвести погром на Большой Ордынке. Сведения эти были верные, так как означенное намерение пытались осуществить одна за другою целых 3 толпы не только на 28, а 29 мая утром, когда они были рассеяны нарядом полиции под моим руководством.
