Нет, ничего не произошло.
...Не следует пить, решил он. Это может вызвать припадок.
Он засмеялся.
Вообще-то — чистое безумие.
Вспоминая, он выпил бокал.
Утром он по обыкновению обошелся без завтрака, отметил про себя, что уже довольно поздно, принял две таблетки аспирина и тепловатый душ, выпил чашку кофе и вышел на прогулку.
Парк, фонтан, детишки пускают кораблики, трава, пруд — он ненавидел их всех, и утро, и солнечный свет, и голубые разводы между башнями облаков.
Он сидел и ненавидел. И вспоминал.
Если он на грани психического срыва, решил он, то уж лучше сразу сорваться, а не пошатываться на краю.
И он помнил почему.
Но все было ясным, таким ясным — утро, и все. Резким, отчетливым, пылающим зеленым огнем весны под знаком Овена. Апрель.
Он смотрел, как ветер громоздит ошметки зимы у далекой серой ограды, видел, как он гонит кораблики через пруд к топкому берегу в отпечатках детских следов.
Фонтан раскидывал холодный зонт над позеленевшими бронзовыми дельфинами. Солнце зажигало струи огнями, стоило ему повернуть голову. Ветер ворошил их.
На бетоне, сбившись кучкой, птицы клевали огрызок шоколадного батончика в красной обертке.
Воздушные змеи покачивались на хвостах, пикировали к земле, вновь взмывали, подчиняясь невидимым нитям, которые держали мальчишки. Телефонные провода были увешаны планками каркасов, облеплены рваной бумагой — обломанные нотные знаки, смазанные глиссандо.
Он ненавидел телефонные провода, воздушных змеев, детей, птиц.
Хотя больше всего он ненавидел себя.
Как человек разделывает обратно то, что сделал? Никак. Нет для этого способа нигде под солнцем. Можно страдать, помнить, каяться, проклинать или забывать. И только. Прошлое в этом смысле неизбежно.
Мимо прошла женщина. Он слишком поздно поднял глаза и не увидел ее лица, но пепельный водопад волос по плечи, стройность ног в ажурности чулок между краем черного пальто и бодрым перестуком каблучков остановили его дыхание где-то под диафрагмой, запутали его взгляд в колдовском плетении ее походки, ее осанки и в чем-то еще — вроде рифмы к последней из его мыслей.
Он привстал со скамьи, но тут по его глазным яблокам ударила розовая статика, и фонтан превратился в вулкан, извергающий радуги.
Мир был заморожен и подан ему под стеклом.
...Женщина прошла спиной перед ним, и он опустил глаза слишком быстро, чтобы заметить ее лицо.
Он понял, что возобновляется ад: птицы пролетели мимо хвостами вперед.
Он отдался течению. Пусть несет его, пока он не сломается, пока он весь не израсходуется и не останется ничего.
