А зимой 1941–1942 годов голод косил людей как косой. В спецшколе еще продолжалась учеба, но суровая зима, голод, бомбежки и артобстрелы все чаще срывали наши занятия. В конце января мы разбирали деревянные дома на дрова, но силы таяли с каждым днем, одолевала дистрофия, а от воды мы стали пухнуть. (26 января 1942 года постановлением Ленгорисполкома разрешена разборка деревянных домов на дрова.)
В канун Нового 1942 года нас, учащихся 9–й САШ, пригласили на праздничный вечер в Театр имени Горького. Несмотря на голод и холод, мы не нарушали формы одежды и даже в самые лютые морозы носили шинели, темно–синие брюки с красными кантами, ботинки. В промерзшем зале театра была такая же температура, как и на улице. Мы сидели в шинелях, ежась от холода. Особенно мерзли ноги. Старались не топать ногами и следить за ходом действия. На сцене «Вишневый сад» АЛ. Чехова. Кутаясь в шубы, актеры героически и вдохновенно исполняли свои роли. Им, похудевшим от голода и посиневшим от холода, надо было зарабатывать свой тяжкий блокадный хлеб.
Да простят нас Антон Павлович и труппа театра, мы были далеки от переживаний РаневскоЙ в связи с гибелью ее маленького мирка и смертью престарелого Фирса. Разве можно было сравнить их трагедию с нашей! За стенами театра — война. Фирс умирал в глубокой старости, нам же суждено было умирать молодыми, и если не в блокадном Ленинграде, то на фронте. На наших глазах умирали ленинградцы, гибли города, наша страна стояла перед опасностью исчезновения.
В конце каждого действия мы энергично хлопали в ладоши и даже стучали ногами, так как это давало возможность хоть как–то немного согреть наши окоченевшие руки и ноги.
С нетерпением мы, зрители, думаю, что и актеры, ждали окончания спектакля. Ведь всех нас, зрителей и актеров, после спектакля (в этот поздний вечерний час) ждал … праздничный новогодний горячий обед.
Для голодного продрогшего блокадника–дистрофика ничто не могло сравниться с горячим обедом. Это был верх блаженства. Все остальное было неважно, отступало на второй план.
И вот спектакль окончен. Бурные аплодисменты! Торжественно, повзводно входим в фойе, где для нас накрыты столы. Обед из трех блюд, горячий суп, котлета с макаронами и фруктовое желе. е собой всем выдали по плитке шоколада «Золотой якорь». Такого торжества мы не ожидали. о роскошного по тем временам угощения мы оттаяли душой и телом. Надежно запрятав за пазухой драгоценную шоколадку, мы направились домой. По узенькой, протоптанной в глубоком снегу на одного человека тропинке, молча гуськом шли мы домой по правому берегу Фонтанки. Где–то глухо стреляли орудия, но здесь, на набережной, город будто вымер. Было тихо, ни огонька, ни прохожих. Только полная луна освещала искристый, морозный, не по–городскому белый снег…
