— Мне сказали, что тут у нас на станции целая банда. Людей раздевают, избивают и бросают в Чумыш. Главарь — сапожник. Никакой он не танкист, а пострадал, когда загорелась тюрьма. У него собираются шармачи играть в карты. Завтра отдашь ему санки. Нам такие подарки не нужны. Где нож? Давай сюда.
Игорь, чистивший большую картофелину, машинально подал складной ножичек с зелёными полосатыми щечками. Он был такой острый, такой удобный, что картофелины очищались очень быстро. Игорь принёс обломок столового ножа и попросил Евсееча просверлить его, чтобы можно было сделать складник. Без ножа и по грибы не пойдёшь и ветку не срежешь, хотя можно долго крутить, тогда она отломится. А как сделать свисток? Никак. Нужен острый ножичек. Дядя Степан внимательно его выслушал и согласился, волки не станут нападать летом, но грибы лучше срезать, а не рвать с землёй. Он открыл свой сундучок. Игорь отвернулся к окну. «Считай, что тебе подарил на день рождения», — сказал Евсееч и протянул небольшой складной нож. Игорь его радостно раскрыл. Лезвие было острым и сверкало, как зеркало. Пружина тугая, ножичек щелкал, когда его закрывал.
— Точить его пока нет нужды, обращаться нужно очень осторожно, чтобы не поранить пальцы. — Игорь вырезал берёзовые колки — это такие деревянные гвоздики, чтобы пробивать подошвы сапог. Евсееч удивился, видя, как у Игоря аккуратно и точно получаются колки.
Обжигаясь, женщина сдвинула кружок и бросила ножичек в самый огонь.
— Мама, я же не виноват, — вскрикнул мальчик, заглядывая в печь.
— Не мамкай. Что я напишу отцу? Наш сын растёт уголовником, дружит с бандитами, получает от них подарки. Скоро они пойдут подламывать хлебный ларёк.
Игорю стало так горько и обидно — мама не поверила, подарок выбросила, а он старается помогать ей. Варит еду и возит бакулки, ходит в магазин и никогда ничего не просит. Мальчик оделся и вышел в сени, пока мать ходила по воду. Он сидел на санках, оперевшись спиной на бочку с капустой и тихо плакал. Хотя не девичьей породы, но пришло такое время, что не хочешь, а слёзы сами текут от незаслуженного наказания, потому что обида на не справедливые обвинения мамы такая большая, такая глубокая, что невозможно сдерживать себя. «Отец бы разобрался и не стал выбрасывать складишок. Когда же ты приедешь, когда мы встретимся, папа?» Игорю стало так жалко себя, что он незаметно устал плакать и решил уйти от несправедливой матери навсегда. «Уйду и замёрзну, — подумал, представляя себя в деревянном ящичке. — Буду лежать и молчать. Пусть знает, как нельзя обращаться с ребёнком. — Замерзать ему расхотелось; решил ездить на поездах, и ходить по вагонам, выпрашивая что-нибудь поесть. Но и это ему не понравилось. Просить он не любил и не умел. — Лучше я устроюсь кочегаром к дяде Ване на паровоз. Паровозникам дают по нарядам сахар и конфеты, крупу и муку».
