Здание тюрьмы мало отличалось от любого другого для жевлара. Но Келан притих и восторг его несколько угас. Стоуш обычно оставлял мальчика под присмотром в гостинице или на постоялом дворе того города, где ожидалась работа. Хорошо оплаченная услуга гарантировала покой им обоим. Но теперь, Стоуш счел время подходящим для начала обучения. Раз уж так сложилось, то пусть идет, как идет. Оставив Келана с одним из стражников, он спустился вниз. Ему должны показать приговоренных и объявить приговор, из которого последует и вариант казни.
В одной клетке сидел мужчина, в другой две женщины. Шантийцы. Как их занесло в эти края, Стоуш не знал и подробности его не интересовали. Он подошел вплотную к прутьям.
— Я палач, — ответил на незаданный вопрос. Одна из женщин зарыдала, попытавшись закрыть лицо рукавом. Вторая — бледная, но спокойная, поднялась с кучи старой соломы, сваленной в углу, и подошла ближе. Взялась руками за ржавые пруты, и прямо посмотрела на жевлара.
— Ты убьешь нас?
— Я приведу приговор в исполнение.
— Зачем пришел? Мало разговора с судьями?
— Нет. Я всегда делаю так.
Она содрогнулась под его безразличным взглядом. А Стоуш думал о мальчике, сидевшем наверху, со стражей. О том, сможет ли маленький шантиец стать палачом? И сможет ли стать палачом, а не убийцей?
Женщина облизнула губы и грустно улыбнулась.
— Так зачем ты пришел? Неужели никакого покоя… до самого конца.
Она склонила голову, золотистые волосы упали на лицо, открывая шею. Стоуш увидел странное родимое пятно, похожее на изогнутый лук с наложенной на тетиву стрелой.
— Ты ведь не исповедник? Или и исповедник тоже? Выслушиваешь ли тех, кто стоит у порога смерти?
Жевлар отступил на шаг.
— Могу выслушать. Иногда меня просят о такой услуге, и я не отказываю без веской причины.
Шантийка сглотнула, ее пальцы побелели от напряжения:
— Называй это, чем хочешь. Мы, шантийцы, всегда были изгоями. Я никак не смогу спастись, хотя и не виновна, — Стоуш молчал. Он слышал подобное неоднократно, — Жалею же, не о том, что завтра умру. О том, что потеряла ребенка. Много лет назад.
— Девять?
Глаза женщины потемнели:
— Откуда ты?..
— По родимому пятну. У него оно тоже есть, на шее. Я нашел твоего ребенка на земле. Умирающим.
Женщина пошатнулась, казалось, ей тяжело дышать. Известие оказалось неожиданным, и безнадежность проступила во всех ее чертах. Она больше не притворялась сильной.
— Не знаю, как я потеряла его. Мы убегали. Я была еще очень слаба. Все казалось мутным, словно в тумане. Ажви сказал, что нужно оставить ребенка. Бросить на дороге, так как он выдаст нас плачем. Помню, что просила не делать этого. После, сознание оставило меня. Когда очнулась, ребенка с нами не оказалось. Они сказали, я уронила его, и он умер.
