— Он катаринец?
— Да. Нас в Кэшебе много. Люди, сенты, а вот тау почти не встречаются. Мешлинги живут одним кланом, в северной части города. Занимаются ткачеством и теплицами. Поставляют товар на корабли для торговли. Договоры заключают, но сами в море не выходят. Для них оно табу. А раньше еще и клан шантийцев был, — женщина помолчала. — Ты же знаешь, как важны узы крови? Знаешь, что если не являешься связанным ими, можешь добиваться любви, уважения, дружеского расположения, рассчитывать на приют и защиту — это позволено. Но родичем, если не примут 'старые', никогда себя не почувствуешь. Моя мать не покинула клан, когда вышла замуж. Отец смирился. Узы крови — единственное мерило, что есть у шантийцев. Никто не может лишить их этого права. Официальных же запретов для саранчи существует предостаточно. Например, если количество голов, — Лида болезненно поморщилась, — в клане перевалит за сто, родичам следует немедленно разделиться на две группы и одной из них покинуть город в течение суток. Иначе ждет тюрьма и смерть. Всех. Поэтому, любой шантиец знает, сколько его сородичей находится в городе, можно ли остаться пришельцам или следует уйти. Одиночек и путешествующих семьями о том поставят в известность представители клана — вестники. 'Старые' ведут строгий счет. Они постоянно связываются меж собой вестниками и порой, бывают крайне жестоки к кому-то, ради блага прочих. Я и мои дети унаследовали тип катаринцев. Но если их женами или мужьями в свое время станут шантийцы, младенцы следующего поколения появятся на свет саранчой и до конца своих дней таковыми останутся. Тогда моим правнукам придется искать милости у клана и пытаться стать родичами. Иначе, изгнание. Знаешь сама, вы и ваши потомки физически особенные, от какого бы — чистого или смешанного брака не были бы рождены.
— Твоя мать жила на два мира?
— Пока отец не умер. Ему тяжело давались ее изменения. Поэтому два-три месяца она оставалась здесь, потом уходила в клан, а через какое-то время возвращалась. Когда я была слишком мала, чтобы оставаться одной, она брала меня с собой. Сестра, которая родилась позже, унаследовала тип шантийки. Когда мать овдовела, а я вышла замуж, она решила уйти к ней в клан. Мы общались, я любила обеих. Но они родичи, а моя душа здесь с детьми и мужем.
— Понимаю.
— Да, — женщина вздохнула, — нелегко приходится таким как мы. Я хотя бы живу счастливо, знаю, зачем и для кого. Тебя, одиночку, что занесло в наши края? Здесь повсюду волшебники, а они саранчу ненавидят.
