– А если установить тайное наблюдение?
– Невозможно-с, никак. Помещение маленькое, спрятаться негде.
Экипаж сделал резкий поворот, и собеседники повалились друг на друга. Шеф охранки разъяренно заорал:
– Чтоб тебя черти в аду поджарили! Будешь у меня на конюшне дежурить!
Не вслушиваясь в оправдательный лепет ездового, Денис продолжал наседать на начальника розыска:
– Может, вахтера поменять? Или наказать ему, чтобы подслушивал?
– Поменять вахтера на филера можно, но преступник сразу же насторожится, увидев новое лицо. Глуховатый он к тому же, толку не будет никакого.
– А если установить…
Денис оборвал себя на полуслове. Технологию следующего столетия, пришедшую на ум, разглашать не стоило.
* * *
Москва. 18 июля. 1897 год. Страстной бульвар. Екатерининская больница
Бородатый мужик с перебинтованной головой и багрово-фиолетовыми отеками вокруг узких щелочек глаз говорил с трудом. Чтобы расслышать едва слышную речь, приходилось наклоняться к изголовью больничной кровати.
– Уголовники это были, ваше превосходительство. Никакие не анархисты.
Любой чиновник высокого ранга ассоциировался у него с генеральским чином. Мартынов нахмурился: в первоначальную версию следствия, где фигурировали подпольщики, это не укладывалось.
– Почему ты решил, что это были уголовники?
– Да я на них, ваше высокоблагородие, насмотрелся у себя в Сибири. У нас там ссыльных много было…
Свидетель закашлялся и потянулся за стаканом с водой, стоящим на прикроватной тумбочке. Сделав шумный глоток, он продолжил:
– Разные попадались: и уголовные, и политические. У меня глаз наметанный, не сумлевайтесь.
Шеф московской охранки задумался – дело нравилось ему все меньше и меньше. Во-первых, сам факт того, что похитители передвинули переговоры на неделю, настораживал. Киднепинг, перебравшись через океан, еще не получил широкого распространения в отечественном уголовном мире, но некоторый опыт у охранного отделения уже был.
Время в данном случае работало против налетчиков: полицейский розыск в любой момент мог потянуть за ниточку. Бесследных преступлений не бывает – эту азбучную истину знала каждая из противоборствующих сторон.
Во-вторых, попытка замаскировать уголовное преступление политической окраской в практике воровского мира встречалась крайне редко. И, в-третьих, многолетний опыт сыскаря и безошибочная интуиция подсказывали начальнику московской жандармской охранки, что дело не так просто, как выглядит на первый взгляд. Была в нем какая-то каверза.
