Дождавшись не очень уверенных кивков – шахматный порядок для инструктируемых представлялся явно чем-то эфемерным, – Денис объяснял дальше:
– Каждому на атаку дается три-четыре секунды. Не больше. Если не успел свалить противника, проходишь дальше – каждый со своей стороны. Внимание охранника при этом рассеивается. Добивает идущий следом. Если и он не справился – передает дальше по цепочке. И так до последнего бойца.
– Денис Иванович, – обратился с вопросом Платов, – а если и п-последний не сумеет добить?
– Тогда мне придется набирать новую группу диверсов! – жестко, без малейшего намека на шутку, ответил Денис. – Поехали!
Выдержать двадцатисекундный шквал непрекращающихся ударов, да еще и на ограниченном пространстве, тяжело даже мастерам очень высокого уровня. Практически – невозможно. На этом, собственно, и строилась нехитрая методика спецподразделений. Денис сломался на четвертом.
– Стоп, бойцы! Следующим встает Платов. Остальные – нападают.
– С-слушаюсь, шеф…
Вытерев кровь с брови – кожа на перчатках была все-таки грубоватой, – он направился в душевую, но остановился, увидев в двери взволнованного чем-то Федьку.
– Денис Иванович!
В голосе верного помощника проскальзывали истеричные нотки, а взгляд был обреченно-отчаянным.
– Денис Иванович, – понизив голос до шепота, повторил он, – Юлия Васильевна пропала!
* * *
Москва. 17 июля. 1897 год. Большой Гнездиковский переулок. Охранное отделение Департамента полиции
Начальник московского Охранного отделения подполковник Мартынов хмуро рассматривал сидящих перед ним посетителей. Одного из них, известного предпринимателя Рябушинского, он знал не понаслышке: дважды на его предприятиях арестовывали профессиональных агитаторов.
Обычные, малоприязненные отношения между жандармерией и купечеством в данном случае были забыты. Павел Михайлович был уважаем во многих ветвях власти. Почетное звание потомственного гражданина, выданное Канцелярией Его Императорского Величества, было лишним тому подтверждением…
Второй, молодой человек, хоть и обладал приятной наружностью, не понравился шефу охранки сразу. Точнее, не понравился холодный, слегка пренебрежительный взгляд: именно так на Константина Петровича имел обыкновение смотреть директор Департамента полиции. Но считаться приходилось и с этим юношей: в архиве Отделения досье имелось на всех известных людей Российской империи.
После взаимных обязательных приветствий разговор начал именно молодой человек. И начал с весьма неприятного вопроса:
