Гиря сунул листок в папку и захлопнул ее.
– Вот и все. В такой позиции это дело зависло, и висит уже пятнадцать лет. Теперь Калуца умер, Сомов исчез, и что прикажешь думать?
– Петр Янович, а с чем столкнулся "Вавилов"? Это-то, по крайней мере, установлено?
– Нет. Это третья загадка. И у меня порой возникает ощущение, что он столкнулся с нашей глупостью. Что-то мы тогда, пятнадцать лет назад, не доделали и не домыслили… Как думаешь, орбита глупости человеческой лежит в плоскости эклиптики?
– Не знаю, – признался я.
– Тогда иди домой, поужинай, и подумай над этим.
Так я и поступил. Но, увы, человек предполагает, а Бог – располагает все в нужном ему порядке…
Как известно Господь располагает нужными ему средствами, чтобы выжать из наших душ все, на что они способны…
Вечером того же дня я пребывал в некотором расслаблении после душа, находясь в своей холостяцкой квартире. Ужином я пренебрег (спагетти Гири еще ощущались и даже свисали с ушей). Я уже совсем было решил предпочесть кофе чаю, ибо изрядно устал от разговоров, да и в голове образовалась каша. Петр Янович меня уделал основательно. Все, что они с коллегами наговорили, нуждалось в осмыслении, а ресурс извилин уже заканчивался. Я решил отложить это дело на "попозже". Хотелось взбодриться, предаться самосозерцанию, или, на худой конец, полистать "Математический ежегодник", который уже месяц лежал наготове на кухне, и убедиться в своем нарастающем невежестве… К черту все!
Мой видеофон был настроен на гнусное дребезжание. Это была месть, поскольку обычно он ничего приятного не показывал. Чаще всего появлялся кто-нибудь из отдела, например, мой стажер Куропаткин, и сообщал, что меня срочно требуют прибыть. Скрываться было бесполезно, ибо тогда меня начинали доставать иными способами. Иногда тревожили университетские приятели, интересуясь, как продвигается диссертация. Я бодро отвечал, что, уже закончил обзор и приступил к составлению списка литературы. О том, что ничего из упомянутого списка не читал, я, разумеется, не сообщал. Они так и не поверили, что я расстался с математикой, да и сам я как бы еще не верил. Делал такой вид. Но Математика – дама ревнивая, измен она не прощает. Год-полтора разлуки, и она… "Ах, не говорите мне о нем!.".
Итак, мой видеофон задребезжал, как ветхозаветный будильник. Настроение тотчас упало, и это было на руку. Тем самым, я как бы морально подготовился к неприятностям. Согласитесь, что гораздо приятнее подготовится к неприятностям заранее, нежели воспринимать их на свежую голову. И в этом смысле нет ничего лучшего, нежели отвратительное, лишенное какой-либо эстетической окраски, абсолютно немелодичное дребезжание электромеханического звонка. Эти гнусные звуки я почерпнул, когда расследовал аварию на тендере "Лолита". Одному Богу известно, почему столь романтическое название дали этому грузовому ублюдку, но именно так он назывался, и именно так дребезжал на нем звонок аварийной тревоги по нарушению радиационной защиты.
