Он сказал: «Прекрасно», и его покоробило от собственной фальши, но теперь ему было не до этого. Ему хотелось только одного — немедленно кончить разговор.
— Пока. До скорого.
В трубке щелкнуло, точно ключ в замке повернули. На миг он ощутил себя вольной птицей, но только на миг. Гнетущая тяжесть ответственности и чувство вины тут же вернулись.
Дверь телефонной будки пружинисто захлопнулась за ним, он вышел на залитую весенним солнцем улицу и медленно побрел прочь. Он шел, глубоко засунув руки в карманы брюк, насупившись, словно уже стал настоящим врачом, озабоченным бренностью человеческого существования.
На самом же деле он думал об отце. Что-то вдруг напомнило о нем, что-то мимолетное, может быть, блики солнца на ветровых стеклах автомобилей, мчавшихся по городским улицам и исчезавших вдалеке.
Морские раковины. Ну да, что-то связанное с раковинами. (В какой-то части сознания, всегда остававшейся трезвой и рассудочной, всплыло: «Turbo sarmaticus», класс брюхоногих, тип моллюсков.) Да. Это было во время больших летних каникул после второго курса. Субботним утром, вспомнил он теперь — все вдруг нахлынуло, как живое. Поздним утром, потому что он, помнится, принял душ и переоделся для игры в теннис. Он собирался приготовить себе сандвичи с холодной бараниной, а потом отправиться до вечера на ферму к Верстерам. У Верстеров, их соседей, был теннисный корт и очаровательные дочери-двойняшки.
Но на просторной прохладной веранде вдруг откуда-то появился отец и весьма критически оглядел его белую тенниску с эмблемой из лавровых листьев, тщательно отутюженные шорты, носки и теннисные туфли без единого пятнышка, и утолки рта у отца чуть дрогнули.
— А ты модник, я смотрю, — сказал отец. «Модник» он произнес по-английски, чтобы подчеркнуть иронию.
Деон покраснел. Он уже с первого дня каникул почувствовал, что между ним и отцом что-то не так, какая-то накаленная атмосфера — достаточно искры, чтобы произошел взрыв.
— Собираюсь в теннис поиграть, — объяснил Деон.
— Это я вижу, — сказал отец.
Из-за угла вышел цветной работник и направился к веранде. Человек почтительно держал в руках рваную, всю в масляных пятнах шляпу. У входа на веранду он остановился, дожидаясь, пока белые хозяева заметят его.
— Янти вон говорит, помпа за Длинным холмом сломалась, — сказал Иоган ван дер Риет…
Цветной работник осклабился, обнажив в улыбке остатки желтых зубов.
— Я думаю съездить взглянуть, — продолжал Иоган ван дер Риет и снова оглядел теннисный костюм сына. — Не хочешь мне помочь?
