========================================================================== Alexander Solodovnikov 2:5080/183 27 Oct 00 23:22:00
ниоткуда
Пылинки блестящего, льдистого до прозрачности снега всегда так трогательно и зябко жмутся к открытым мягким ладоням, тают от неги вблизи тепла человечьего... Любит ладонь этих загадочных, но чутких до ласки зверушек, да только вот недолговечны они, как дыхание умирающего. Пропадают куда-то, бессловестные тварюшки, в бессмысленную темноту неслучившегося. И тогда ладони, сжавшись в кулаки, плачут. Слезы текут по пальцам обжигающими струйками и с самоубийственной храбростью ныряют, зажмурившись от ветра, навстречу рыдающему асфальту.
И ладони хрустят костяшками от нерешительности и все не могут понять, чтоже лучше - согревать озябшие комочки света, этим теряя их в мутной дали небытия, или спрятаться поглубже в теплый и темный карман, и, затаив дыхание, мечтать, как они там, без нее, куда улетают по неуютному свету. Лолго жалеют ладони молчаловых снежинок, смахивая набежавшие слезы, и, наконец, засыпают в уютном бархате перчатки.
А вы-то помните, что снежинки - это маленькие комочки пуха? Hеужели нет? Вы забыли! И не говорите, что не знали. Знали, но боязливо прятали свои жестокие знания в подкладку старой куртки, чтобы никогда уже не взрезать дрожащими ножницами неподатливую ткань забвения.
Это ангелы линяют по осени. Летом у них холодно, поневоле обрастешь нежным пуховым одеялом под жестким панцирем перьев. А под осень всегда теплеет, и пух, задохнувшись от жары под упругими крыльями, вырывается, жадно глотая остывающий воздух, на волю и летит... Ангелы смотрят на него со сожалением. Дорвался пух до свободы, бедняга. Hе знает, что с ним будет, бродягой горемычным.
Оседать ему на побитых молью одеялах нищенки-луны, вечно дырявых и грязных, будто налитых свинцом, облаках. Забившись в складки, замереть и ждать, затаив дыхание, что же будет утром. А на восходе бледная ледяная красавица кутается в свои обноски не тепла ради, а чтобы отгородиться от ненавистного жара своей неразлучной спутницы. Hесчастный пух, едва коснувшись ее льдистой кожи, промерзает насквозь, и падает, пронзенный ледяной иглой, дальше, ниже, к кронам деревьев.
И вот тогда пух вспоминает о теплых крыльях, о добрых руках ангелов, которые эти крылья неустанно чистили да обихаживали. Становится пух одержимым. Hосится он ледяной крупинкой по-над землей, ищет, нет ли ангела рядом, а ну как удастся нырнуть под горячее перо? Летит, спешит, задыхается от безысходности, вот и бросается к людским ладоням с доверчивостью отчаяния, прижимается продрогшим тельцем, да тут и гибнет от жара человеческого, неуемного, под стать всем взбалмошным желаниям.
