— Как будто никаких, — не сразу, растерянно ответил один.
— Только стоять и ждать, — чуть помедлив, подтвердил другой.
— А раньше такое с вами уже бывало? Или ещё с кем-то из вашей школы?
— Нет, кажется, не было, — уже сразу ответил тот, второй ученик. — Во всяком случае, я не знаю…
— Но вы, что, действительно не видите, кто тут может быть преступником, а кто нет? — снова обратился полицейский-каймирец к самозваному «представителю власти». — Или рассчитывали так: даёте настоящим преступникам уйти, сами тем временем задерживаете невиновных, сдаёте нам — и в глазах своих учеников вы, их офицер-воспитатель, выглядите героем? А что будет с теми, кого вы оговорили — вас не касается? Но хоть понимаете, кого пытались выдать за преступников? И какой пример подали ученикам?
— А ученики смотрят, как этот их офицер-воспитатель выдаёт себя за чиновника из прокуратуры, стоят и ухмыляются, — услышал Джантар голос пожилого человека, по-лоруански с каймирским произношением. — Так у них представляют себе воинскую доблесть. Потому что просто человеческой совести — и то уже не осталось. Они же, эти подонки из военной школы, и моего внука точно так ранили ножом прямо на улице. Он просто стоял у угла дома, ждал меня, и вдруг из-за поворота — целая их колонна. Прошли совсем рядом — а у него в животе остался нож… А потом на суде говорили: хотели только разрезать одежду, ничего больше. Но какую, если на нём одни плавки и были?.. И их, оказывается, вполне стоят их воспитатели! А посмотреть на настоящей войне, чего бы он стоил там…
— А вот это не смей… — начал разоблачённый «офицер военной прокуратуры», успев даже замахнуться на пожилого каймирца — но тот неожиданно резко вывернул ему руку за спину, и с такой силой оттолкнул, что он с глухим грохотом повалился на парапет набережной, и форменный головной убор съехал ему на лицо. — Сам не смей, подонок… Не затем воевали, чтобы спустя столько лет нас позорила такая мразь… Назад! — резким взмахом массивной металлической трости остановил пожилой каймирец учеников военной школы, бросившихся к своему воспитателю. — Достаточно уже показали себя, какие из вас офицеры!
— И вы обо всех нас так плохо думаете? — переспросил один из учеников (лишь застыв на месте, а не отпрянув, как остальные). — Будто у нас там хороших людей вообще нет?
— А что ты как хороший человек делаешь в такой компании? — уже спокойнее ответил пожилой каймирец. — Должен понимать, где и среди кого оказался! Так что, если сам по себе не такой плохой — даже не знаю, как ты там учишься…
