Я с осторожностью кивнула. Мне и вправду было понятно — собственно, я сама могла сказать то же самое! Наверное, и говорила что-нибудь подобное или, по крайней мере, думала всю сознательную жизнь. С другой стороны, мне не хотелось соглашаться с ним, потому что — это ясно — согласиться с ним означало согласиться с тем, что я навсегда останусь…
— И все-таки, что же такого прекрасного в собачьей жизни? — спросила я.
— Что такого прекрасного? И ты спрашиваешь? Мой нос! Моя пасть, мои лапы — все, черт возьми, прекрасно! То, что я могу быть самим собой! Тебе понятно? Хочешь что-то понюхать, нюхай на здоровье. Хочешь лизнуть, пожалуйста. А охота? Только представь! Охота целой стаей! Когда слышишь лай всей стаи — вот это жизнь! Вынюхиваешь следы на тротуаре! Течка у сук. Свежая горячая кровь! Кошки! Черт, разве это не жизнь?
Тут только я обратила внимание, что поднялась с пола, до того меня разгорячили его слова, и у меня дрожат от напряжения лапы, готовые нести меня вперед, как будто в самом деле рядом оказалась кошка. Потихоньку, чтобы псы не увидели, я вновь опустилась на пол. Заметив, что Друг не сводит с меня внимательных глаз, я пожала плечами, словно меня совсем не завели его слова.
— Кошки — это хорошо, вот бы поймать одну перед тем, как снова стать собой, — произнесла я.
Друг ухмыльнулся, будто прочитал мои мысли.
— Когда-нибудь изобретут технологию, как превращать людей в собак, ведь научились же менять пол. Тогда посмотрим, сколько людей захочет избавиться от своей тюрьмы! Сейчас они знают, что что-то не так, но не знают, что именно не так. Да и откуда им знать? А когда им предоставят выбор — посмотрите, что будет. Таких, как мы, станет великое множество! И не только собак! Скажем, лошадей! Волков! Медведей! Наверно, и кошек тоже. Вот будет охота!
— Не охота, а убийство! — возмутился Митч, который все это время еле слышно, но недовольно рычал. — Разве ты пес, Друг? Нет, ты человек в обличье пса. Просто тебя устраивает псиный образ жизни. Ты никогда никого не любил, ты никогда не хотел ни за что и ни за кого отвечать. Какая же это жизнь? Это всего-навсего существование, день прошел, и слава богу.
— Правильно, — засмеялся Друг. — Что может быть лучше? Да и ничего другого, кроме сегодняшней жизни, ни у кого нет. Хочешь всю жизнь мучиться тем, что будет завтра или было вчера — прекрасно. Но это не для меня. Пусть я умру завтра в канаве, но не потрачу ни одной секунды, чтобы заранее об этом поплакать. Живи сегодняшним днем, и будь что будет — вот это я называю жизнью.
