— Да, да, немецкая штучка. До их прихода здесь, наверно, не водилось таких вещей. Они были тут не нужны. Не правда ли? А помните? — он обернулся к продолжавшему сурово молчать Видкуну
— Помните, когда они впервые пустили их в ход?
В знак того, что помнит, кассир молча опустил тяжёлую голову. Пастор пояснил нам:
— Когда гунны пришли сюда, жители, естественно, хотели спасти от них свои ценности. Они пошли к ломбарду, чтобы выкупить свои заклады. Целый приход собрался тогда у дверей ломбарда. Длинная очередь людей — мужчины и женщины. Может быть, первая очередь, какую здесь видели. Много раньше, чем они стали обычными у мясных лавок и булочных. Люди хотели спасти своё достояние. Но ломбард уже не возвращал вкладов. Гунны наложили на них лапу. Видкун Хеккерт сидел в своём окошечке и вместо часов, цепочек и колец выдавал людям отпечатанную гуннами прокламацию. А когда толпа, к которой присоединились уже люди со всей округи, стала рвать прокламации и угрожала силою взять своё, на сцене появились молодчики, купленные немцами. Вот тогда-то здешние люди и узнали впервые, что такое кастет. Помните?
— Как вы думаете, — спросил его пастор, — удалось гуннам увезти то, что они награбили в вашем ломбарде?
Видкун в сомнении покачал головой:
— Этого я не знаю.
Видкун поднялся, пристально поглядел на Кнуда и, резко отвернувшись, пошёл к выходу. Какая-то тяжёлая струя мрачного недоверия и уныния тянулась за его большой сутулой фигурой. Словно холодное дыхание подозрения растекалось по комнате. Яркий свет лампы перестал мне казаться уютным и ласковым и лица в нём стали казаться зеленовато-бледными, точно обрели вдруг прозрачность мертвецов.
Мы ещё сидели за завтраком, когда в гостиницу явился Кнуд Ансен. Он был прислан шкипером, чтобы показать нам дорогу к пристани и доставить на «Анну» продукты, приготовленные хозяином гостиницы для нашего путешествия.
— Снова решили стать моряком? — спросил я Кнуда.
Ансен беззаботно рассмеялся:
— Да, нанялся матросом на «Анну». Трудно было совместить то, что вчера о нём говорилось, с ясным и, я бы сказал, чистым образом проводника. Но, с другой стороны, трудно предположить, чтобы все его знакомые и родственники ошибались. Я не мог найти объяснения этому странному психологическому явлению. Кручинин же, как мне казалось, не задумывался над такими незначащими пустяками и продолжал с хозяйкой беседу о местных песнях, которые его очень заинтересовали. Он даже заставил немолодую женщину пропеть нам надтреснутым голосом две или три народных песни.
