Я подумал и с уверенностью ответил:
— Нет.
— Посмотрим, — загадочно ответил Кручинин и пошёл к хозяйке гостиницы.
Через десять минут он вернулся с объёмистым рюкзаком:
— Узнаёшь?
Я ответил отрицательно.
— Ай-ай, — укоризненно произнёс Кручинин. — Сколько раз из этого мешка доставался котелок, в котором Кнуд варил нам кофе! Сколько раз ты сам лазил сюда за консервами, галетами и прочими радостями походной жизни, пока мы шли сюда с Кнудом.
— Так это мешок Кнуда? Как он очутился у тебя?
— На «Анне» этого мешка не было. Значит, Кнуд либо ушёл с ним либо совсем не брал его на судно. Не мог же он, убегая от правосудия, зайти за ним в отель.
Мы принялись с интересом разглядывать всё, что было в мешке. Там имелся асортимент самых разнообразных походных вещей — от фуфайки до бритвенного прибора. Именно эту никелированную коробочку с бритвой Кручинин осмотрел особенно внимательно.
— Когда человек, побрившись в походных условиях, укладывает бритву, трудно требовать, чтобы его пальцы были совершенно сухи. А след влажного пальца рано или поздно заставит поверхность металла корродировать… Вот тут что-то подходящее уже есть. Правда, не все пять пальцев, но и по двум мы кое-что сможем сказать.
Он принялся за изучение виднеющейся на поверхности коробочки мутной сетки штрихов и стал сличать их со следом правой и левой рук преступника.
(Чем дальше я наблюдал Кручинина, тем увереннее мог сказать, что осмотр его на удовлетворяет. Он вертел коробочку и так и сяк. Наконец, сказал:
— Либо этой бритвой пользовался еще кто-то, кроме Кнуда, и именно этот «кто-то» оставил нам свою визитную карточку, либо…
Он не договорил и, отложив бритву, принялся за осмотр других предметов. По тому, с какой досадой он отбрасывал их один за другим, я понимал, что нужные следы не находятся. Но тут посчастливилось мне. Я с торжеством протянул Кручинину сковородку. На её закоптелой поверхности ясно виднелись отпечатки нескольких пальцев. Это могли быть только отпечатки или наши или Кнуда.
Кручинин с радостью схватил сковородку.
— Даже заранее, по размеру этой лапы» можно сказать, что она принадлежит твоему любимцу, — сказал он с уверенностью и сличил оттиски с тем, что имелось на кастете и на клеёнке.
Я давно знаю Кручинина и наблюдал его в разной обстановке. Нередко приходилось мне видывать его в затруднении, но почти никогда не мог я отметить на его лице выражения такой досады, как в этот момент: отпечатки не сошлись:
