Вторая жена оказалась нормальной, все в роду у нее были Иваны да Степаны, дети тоже получились цвета спелой соломы, жена оказалась честной и немножко богатой, папа ее служил по алмазам и жил за границей больше, чем на Родине, но патриотом был замечательным, лаптей не носил, однако крестился, несмотря на партбилет.
Бабушка жены, женщина советская, всю жизнь по профсоюзной линии работала, елкой в Кремле руководила, так всю жизнь хороводы водила, со сталинских времен до перестройки, власть любила больше мужа, который бросил ее после войны и с санитаркой в Сочи уехал строить новую жизнь.
Бабушка его простила, больше замуж не вышла, пару лет жила с Дедом Морозом из Малого театра, пока он Ленина играть не стал, пришлось уступить Советской власти любовника, а что сделаешь? Власть – она от Бога, сокрушалась профсоюзная активистка, ныне староста прихода церкви на Софийской набережной.
Вот в такой благородной семье жил Сергеев и гордился самим собой.
В тот злополучный день Сергеев запланировал обед в загородном клубе с другом и его семьей, все честь по чести, пришлось и семью девушки сыночка пригласить, мы же не звери, интеллигентные люди всегда выход найдут, даже если вход не запланирован.
Клуб считался пафосным, с катерами, яхтами и развлечениями на берегу, типа баня, ресторан и пальмы с бассейнами, эдакое Майами на Пироговском водохранилище.
Члены клуба – все люди знатные, все с положением, шваль туда не пускали, охрана строгая, все ветераны горячих точек.
Ехали на трех машинах, все с водителями, чтобы выпить на свежем воздухе под пальмами у речной глади. Погода в тот день на удивление соответствовала прогнозу – солнечно и ясно, несмотря на выражение лица главного метеоролога, который всегда был с постной рожей, что бы ни предсказал, всегда недоволен, казалось, глядя на него, либо болеет, либо зарплата маленькая. Приехали на КПП колонной, первая машина с Сергеевым вопросов не вызвала, и шлагбаум приветственно отдал честь. Во второй ехали невеста с папой Джошуа Ивановичем, рожденным в Камеруне, выпускником Лумумбы, ныне хозяином частной клиники и его женой, костромской мещанкой, постоянно неработающей по воле мужа; дочь оливкового цвета с курносым носом дополняла это интернациональное трио.
Начальник охраны подошел к их «лексусу» и внимательно посмотрел на Джошуа Ивановича, по рации сказал невидимому фейсконтрольщику: «Тут черный». Невидимый уточнил: «Зверь?»
– Нет, – ответил охранник, – просто черный, в смысле цвета.
