Все эти кушанья подносили стольники: сорок, пятьдесят из них вместе бегом входили с блюдами разных видов кушанья, которые царь рассылал с ними присутствующим, (что продолжалось) от начала до конца трапезы, так что мы много печалились, видя их усталость, ибо они стояли на ногах с начала до конца; но еще больше мы жалели царя, который совсем ничего не ел. Переводчик и другие толмачи также стояли на ногах перед царем вдали; когда он желал спросить о чем-либо нашего владыку-патриарха, они передавали его слова и сообщали ответ. У того стола, на котором было размещено множество кубков, стояли бояре, и один из них вместе со служителями наполнял беспрестанно сосуды, кои разносили присутствующим.
Так продолжалось от после полудня почти до полуночи, так что нам стало невмоготу. Затем царь [139] встал и стольники начали подносить ему серебряные кубки с вином; сначала он подал их патриархам, которые выразили ему свои благопожелания, певчие же пропели ему многолетие; потом раздавал их всем присутствующим собственноручно, каждому по кубку, ибо эта круговая чаша за его здоровье и выпивают ее в знак любви к нему.
Один из близких вельмож стоял подле него, поддерживая его правую руку. Всякий подходивший к царю сначала кланялся ему до земли издали, затем приближался, целовал его руку и, приняв чашу, возвращался назад и выпивал ее, потом кланялся ему вторично и уходил. Так шло до последнего. Вместе с ними подходили и мы. Затем патриарх вторично выразил свои благожелания и певчие пропели многолетие царице и ее сыну Алексею. Царь опять раздавал собственноручно всем присутствующим до последнего другие кубки. Потом, по его приказанию, певчие пропели многолетие патриарху московскому кир Никону и царь, сначала выпив его здравицу, также раздавал вино всем присутствующим. Затем, по его приказанию, пропели многолетие патриарху антиохийскому и всем боярам, и была выпита четвертая круговая чаша, которую раздавал патриарх собственноручно, при чем архидиакон поддерживал его правую руку.
При первом обнесении подавали царю чудесную вызолоченную чашу, из которой сначала он пил сам, а потом давал пить обоим патриархам. Царь продолжал стоять до тех пор, пока не дал пить всем присутствующим. Если он хотел дать приказание служителю, то подходил сам и говорил ему, так что мы дивились его необычайному смирению. Да продлит Бог его царство во век!
Лишь около полуночи, по благости всевышнего Бога, царь встал из-за стола. Оба патриарха прочли
