– Приветственный адрес, который я сейчас держу, – сказал губернатор, – выразит куда лучше, чем мои слова, все, чем мы обязаны этому человеку. С чувством глубокой гордости вручаю я вам этот... этот прекрасный документ. Пусть многие и многие годы он напоминает вам о сегодняшнем дне.
Рукопожатие губернатора потрясло Крамнэгела своей мужественностью – настоящий нокаут, а не рукопожатие. Крамнэгел глянул на адрес. «Да будет сим извещено...» – начинался он витиеватым, под средневековье, стилем. Буквица была ярко раскрашена, а по бокам вились гирлянды из лавровых листьев, наручников, дубинок и патронов; солнечный диск венчал силуэт Города, из которого броско, как подпись под старомодной политической карикатурой, выступали слова: «за службу». Крамнэгел с трудом разбирал буквы: зрение изменило ему. Аплодисменты начали отдаваться в его голове звуком какого-то электронного инструмента, эхом биения сердца, кошмаром.
– Господин губернатор... сэр, – начал он чисто машинально.
– Погодите минутку.
– Что такое?
– Погодите минутку, – заговорил рядом с ним новый, совсем другой голос, несомненно принадлежавший кому-то из членов губернаторской свиты. Незнакомец курил сигару из совсем сырого табака, от дыма которой Крамнэгела едва не затошнило, и дышал отвратительным табачным перегаром.
– Губернатор еще не кончил говорить.
– Что такое?
Дышавший табачной вонью рот придвинулся к уху Крамнэгела.
– Губернатор будет говорить еще.
– А-а... У Крамнэгела помутилось в глазах, как у боксера, уже неспособного даже найти на ринге свой угол.
– Позвольте мне также, – продолжал губернатор, – вручить вам вместе с адресом еще один символ глубочайшего уважения и признательности, переданный мне минуту назад, символ уважения всех сотрудников полицейского управления и признательности ваших начальников – два билета первого класса для кругосветного путешествия – вам и вашей очаровательной супруге!
В зале раздался рев, в котором смешались чувства самые разнообразные – так, пожалуй, взревела бы толпа, выиграй Рокфеллер «Кадиллак» в грошовой благотворительной лотерее. К Крамнэгелу мгновенно вернулась ясность мысли, в крови заиграл адреналин, и он заметил, как Ал Карбайд, крадучись, пробирается на свое место, хлопая на ходу в ладоши. Это он, должно быть, передал губернатору билеты. Крамнэгела охватила слепая ярость, резко контрастировавшая с морем улыбавшихся лиц, которые жадно ждали его ответа.
– Господин губернатор... Господин мэр... О, да, и монсеньор, простите, пожалуйста... Несмотря на гнев, Крамнэгел говорил мягким, смиренным, заискивающим голосом. Только опыт и выучка заставляли его держать себя в руках. Боксер услышал гонг и выпрыгнул на ринг, устремившись в верном направлении и приняв боевую стойку. Противник не должен догадываться, что нанес ему жестокий удар.
