Я послал коня по кругу, Ромка отчаянно заработал ведром, раз за разом выплескивая воду под ноги лошади.
― Десант! Десант! ― выкрикнул напоследок, покидая нас, Полундра.
― Десант! Десант! ― еще долго стояло в ушах.
Я делал на лошади круг за кругом, Ромка вовсю орудовал ведром, бегая вокруг "шайбы". Масса "шайбы" набухала, движения лошади отяжелели, она проваливалась по брюхо, шла неохотно, то и дело останавливалась. От обилия воды масса превратилась в темно-бурое месиво, комья летели во все стороны, обдавая нас с ног до головы. Порою казалось: стою верхом на лошади я, будто вкопанный, на месте, в центре месива, а окружающее ― дувал, ворота из погнутых жердей, избушка, у дверей фигура хлопочущей розовощекой матроны ― все это кружится, кружится вокруг.
― Десант! Десант! Через четыре часа!
Желание уложиться в срок было так велико, что мы не заметили, как вышел на крыльцо Полундра с ружьем, как долго целился в сторону. Ромка тронул меня за локоть:
― Смотри, бабахнет...
Воробьи стаями носились по двору, садились на землю и мешали курам клевать жмых. Выстрел удался ― несколько птиц упали замертво. Конец работы совпал с визитом мужчины, у которого Сайдуллаев на пристани интересовался сбытом горшков. Горшечник держал в руках чемодан из фанеры. Он с хозяином прошел в избушку, оттуда горшечник вскоре вышел с холщовым мешком вместо чемодана.
Мужчины, завершая беседу, остановились во дворе, рядом с нами, Сайдуллаев сказал громко:
― К черту! Натуры у меня, ― он провел ладонью под подбородком, ― вот что, гони, ― он потер палец о палец, ― тогда и любовь. Сало не нужно и даром.
Горшечник ответил:
― Ты не прав. Сало ― продукт малопортящийся... Мужчины минуту-другую поспорили, после чего горшечник покинул двор.
― Отлежится масса денька два, тогда можно и лепить кизяки, ― произнес Сайдуллаев не то нам, не то себе. Произнес не без сожаления, но тут же, будто испугавшись, опомнился, повеселел, подмигнул, обратился в Полундру и уже голосом Полундры добавил: ― Вам, артисты, скучать не придется! Есть дело!
Он повел нас в конец усадьбы, на глиняный карьер, с пирамидками сохнущего самана, подвел к обрывистому уступу карьера.
― Накопать глины, ― ставил Полундра очередную "боевую" задачу. ― Подтащить в мешках мякину с колхозного тока, ну и... ― он обвел нас излучающим радость взглядом, таким, какой следует обычно перед объявлением приятного сюрприза, ― приготовить раствор ― на новый штурм, артисты! Будем лепить саманы! Командиром назначаю тебя, ― он похлопал по плечу Ромку. ― Вопросы?
