– Скажи прямо: ты меня не хочешь? – спросил Бертрам.
Дебора закусила губу и промолчала.
– Скажи мне правду, Дебби! Она покачала головой.
– Ты не хочешь меня? – снова потребовал он ответа, но, так и не дождавшись, приник к ее губам и начал целовать с жадностью голодающего.
Постепенно она расслабилась в его руках. Почувствовав это, Бертрам принялся целовать ее еще более страстно, еще более безудержно. С каждым мгновением она становилась все мягче и податливее. Их дыхание смешалось, превратившись в нечто единое.
Его руки скользнули вниз – он обхватил ее за бедра и с силой притянул к себе. У Деборы перехватило дыхание. В прошлый раз, когда занимались сексом, они наполовину не отдавали себе отчета в том, что делают, так как были пьяны. Сегодня же действовали сознательно.
Она прекрасно знала, что Бертрам умеет обольщать женщин, что в состоянии вскружить голову кому угодно, что от него следует держаться подальше. Тем не менее, стояла сейчас в его прихожей, позволяя ему обнимать и целовать себя, то есть ничем не отличалась от своих предшественниц. Конечно, предложения он не делал никому из них, но никогда не сделал бы и ей, не забеременей она от него в ту ночь.
Ей было известно и то, что, как человек в высшей степени порядочный, он попросил бы стать его женой любую забеременевшую от него женщину.
Дебора чувствовала, что его возбуждение достигает предела, и понимала, что должна уйти прямо сейчас. Но даже когда он начал расстегивать молнию ее платья, не смогла сдвинуться с места. Вскоре платье уже лежало на полу вокруг ее ступней.
Из груди Бертрама вырвался приглушенный стон, когда он увидел Дебору полуобнаженной. На ней оставались лишь узкие трусики из черного кружева и такой же лифчик.
Покрыв ее грудь и плечи горячими поцелуями, он хрипло прошептал:
– Пойдем в мою спальню.
– Нет, – ответила Дебора.
– Тогда в твою.
Она помолчала в нерешительности, высвободила ноги из плена платья и так ничего, и не сказав, направились в свою комнату. Бертрам последовал за ней.
Спальня для гостей в доме Бертрама теперь являлась ее мирком, ее домом, ее убежищем. Она обустроила ее по своему вкусу: на окна повесила новые занавески, на стены – панно со скульптурными изображениями, на полки составила свои книги, на кровать усадила игрушечного зайца в вязаной майке. Здесь же рос теперь и ее кактус.
Она была очень благодарна Бертраму за то, что он позволил ей жить в своей квартире. Но это не означало, что ее благодарность включала в себя готовность время от времени спать с ним. После прошлой их близости она долго не могла прийти в чувства, ругала себя, терзалась сожалениями. И поклялась, что не позволит подобному повториться в будущем.
