– Не нервничай, Дебби, – спокойно и рассудительно произнес Бертрам. – Я прекрасно понял то, что ты хотела мне сказать, поведав историю родителей. Но не считаю, что наш с тобой брак, – а я очень надеюсь, что мы все же поженимся, – будет основан исключительно на чувстве долга. Между нами существует и уважение, и доверие, и расположение друг к другу. Разве не так?
Дебора уставилась на него в задумчивости. Его слова казались резонными, правильными, разумными. Чересчур разумными. А ей хотелось страсти, граничащей с безрассудством. И любви!
Может, я жду от жизни слишком многого? – подумала она, теряясь в сомнениях. Может, мне следует радоваться и тому, что она дает мне, и быть ей за это благодарной?
Нет! Нет! – кричало ее сердце. Этого катастрофически мало.
– Давай хотя бы попробуем стать хорошей семьей, – сказал Бертрам.
– Попробуем? – Дебора горько рассмеялась. – Попробовать можно вино или конфеты. Не понравилось – никогда больше в рот не возьмешь ни того, ни другого. Так же ты хочешь поступить и в данной ситуации? Разочаровавшись в семейной жизни, ты просто испаришься, так тебя понимать? Нет уж, я не намереваюсь играть в подобные игры!
– Неужели ты обо мне настолько низкого мнения? – тихо, как будто не веря, что такое возможно, спросил Бертрам.
Дебора заставила себя успокоиться.
– Нет, Берт, – произнесла она гораздо сдержаннее. – Я знаю, что ты человек ответственный и порядочный. Но знаю также, что семейная жизнь будет тяготить тебя, казаться тебе клеткой. Я этого не вынесу. – Она тяжело вздохнула. – Пойми: я росла именно в такой семье. Сейчас, расставшись друг с другом, мои родители превратились в совершенно других людей. Я вижусь и с мамой, и с папой. Оба они счастливы, довольны жизнью, общаются с друзьями, путешествуют. Одним словом, дышат полной грудью и могут быть самими собой. А на протяжении долгих лет страдали. Страдали ради меня. Я чувствую, что виновата перед ними, и терзаюсь, хотя сознаю, что я тут ни при чем. – Она помолчала. – Неужели ты не понимаешь, что, если мы поженимся, история моих родителей повторится. Все сложится даже ужаснее, чем у них. Хочешь, чтобы наш ребенок расплачивался несчастьем за совершенные нами грехи?
– Нет, – ответил Бертрам.
Дебора ждала, что он продолжит спорить, но время шло, а Бертрам лишь молча смотрел в пол.
– Может, приготовить кофе? – спросила она, нарушая тягостную тишину.
Бертрам очнулся от задумчивости.
– Я вообще-то еще не ужинал. А ты?
