Если говорить без обиняков, то Ошо произвел революцию в мировом восприятии, революцию, которая позволит постичь суть каждого такого предания. Говоря о пут и Нанака к Эк Омкар, Ошо говорит тем самым и о множестве других духовных странствиях. Это может быть история о том, как Нанак пробыл три дня в реке, или история о потоке молока, выжатом из хлеба Лалу; или история о том, как Нанак согласился совершить намаз — мусульманскую молитву вместе в попросившем его об этом правителем-мусульманином; или история о священном камне Мекки — Каабе, который несколько раз переносился в ту сторону, куда указывали ступни Нанака. Каждое из этих преданий Ошо использует, чтобы указать нам направление, двигаясь в котором любой из нас может разбудить свой внутренний потенциал духовного преображения.
Ни одну истину нельзя познать, если не сделать ее своим непосредственным опытом, переживанием. Говоря о подобном опыте, я имею в виду, что всякий раз, когда я хочу понять Нанака, перед моим мысленным взором встает Ошо. Его слова указывают мне путь к месту, откуда я могу хотя бы на миг увидеть Нанака. И когда я хочу понять Кришну, т<> опять передо мной возникает Ошо, а затем с улыбкой исчезает за Кришной. Я слышу Его голос и молчание Будды, и в звоне ножных браслетов Миры.
Если кому-либо удастся в наше время проникнуть в самое сердце Джапджи, то мне кажется, что голос Ошо — это благодать, позволяющая семени нашего сознания прорасти и расцвести цветком Нанака, цветком Эк Омкар.
Амрита Притам, член Раджья-Сабха
Он один. Он Омкар — высшая правда.
Он — создатель, он выше лжи, выше злобы.
Он — форма вечности,
Он никогда не был рожден, а создан собою.
К нему приблизит благодать гуру.
Он был правдой до того, как время начало свой бег.
Нанак говорит: Он вечная правда есть и пребудет ею всегда.
Его постичь нельзя ни миллионом мыслей,
Ни долгими часами медитаций, молчанием смиряющими разум,
Не утолить горами хлеба глад душевный,
И сотня тысяч подвигов ума не даст нам единенья с Ним.
Как правды нам достичь и сдернуть лжи завесу?
И Нанак говорит: лишь подчинив себя божественному строю.
Была темная безлунная ночь, облака отяжелели от влаги — стоял сезон дож чей. Внезапно прогрохотал гром и молния высветила первые упавшие капли дождя. Деревня пала. Только Нанак бодрствовал, и отзвук его песни витал в воздухе.
Мать Нанака встревожилась: минула уже половина ночи, а лампа в его комнате все еще горела. Его пение доносилось до матери, и она, не в силах больше сдержаться, m «стучала в его дверь. "Спи сын мой! Скоро рассветет." Нанак умолк. Из темноты доносился призыв ястреба-перепелятника. "Пиу, пиу, пиу!", — окликал он.
