В тумане тысячелетий | страница 38

Мегалозавр тем временем бил хвостом по разгоревшемуся пламени и ревел от боли; целый дождь искр поднимался вверх при каждом ударе хвоста, слепил ему глаза и нисколько не уменьшал пожара, который разгорался все ярче. Обезумев от боли и ужаса, чудовище кинулось, не видя ничего, в ту сторону, где находились животные. С криком и визгом последние бросились без оглядки в лес.

Всюду, куда бросался Мегалозавр, он встречал пламя. Никакие удары хвостом, никакие укусы не помогали могущественному. Горячий дым задушил его, и рев его мгновенно прекратился. Он упал на бок… исполинские конечности судорожно задергались.

Мегалозавр умер.

Недалеко от жилища огня течет с гор ручеек. У берегов его зеленеет луг, и все это покойное убежище окружено высокими буками с молодой листвой, освещенной солнцем. Душистый полуденный воздух носится над нежной травой.

Там, вытянув длинную шею и расправив члены, греется на солнце Игуанодон.

Перепрыгивая по деревьям, покрывающим склон горы, приближается Кино. Он делает теперь не такие большие и далекие прыжки, как в то время, когда путешествовал к горячему облаку. Когда же он спускается на луг и садится на солнышке против Игуанодона, то шубка его отливает проседью. Большие глаза светятся приветливо и ясно, хотя кажутся иногда усталыми.

— Как поживаете сегодня, мудрый Игуанодон? — спросил Кино.

Игуанодон поднял голову и попробовал пошевелить хвостом.

— Я не хочу больше подымать его, — отвечал он. — Удивительно! Чем больше я двигаюсь, тем больше думаю. Где ты был?

— Ходил в лесу у реки, где ты жил раньше.

— Где твои родные жили… Что они делают?

— Родители мои умерли, ты знаешь. А другие… делают то, что делали всегда… едят орехи и муравьев, прыгают по деревьям…

— Не могу одобрить, что едят муравьев. Почему ты не запретил им этого?

— Ты же знаешь, они ничего не хотят знать обо мне. Они избегают меня, зовут собирателем хвороста, убийцей змей, поджигателем степей, волшебником.

— Думал я об этом. Ты рассказывал мне, что ходил искать Красную Змею, чтобы она покровительствовала тебе. Но они не хотят ничего о ней знать. Ты хотел сделать своих счастливыми. Но они оттолкнули тебя. Скажи, к чему все это? Чего ты, собственно, хотел? Никто не понимает этого.

— Пусть себе не понимают, но я должен был так думать и так поступать. Я слышал голоса добрых и умных животных. Наступит время, когда все услышат эти голоса, поймут их лучше моего и больше моего услышат. Но это время еще не пришло.