И еще скажу вам, дон Пьетрино, что если этот класс должен будет исчезнуть, как уж не раз бывало на свете, то ему тотчас же придет на смену другой, с теми же достоинствами и недостатками; быть может, Этот новый класс будет основан не на кровном родстве, а, скажем, на… старшинстве… кто сколько прожил в каком-либо месте или на лучшем якобы знакомстве с какими-либо текстами, которые станут почитаться священными.
В эту минуту на деревянной лесенке послышались шаги матери; она вошла и рассмеялась.
— А с кем же ты толковал тут, сынок? Разве не видишь, что твой приятель спит?
Падре Пирроне слегка застыдился. Не ответив на ее вопрос, он сказал:
— Сейчас я его провожу. Бедняга, ему всю ночь придется провести на холоде.
Он вывернул фитиль фонарика, поднявшись на цыпочки, зажег его от лампы, запачкав при этом свою сутану, затем водворил фитиль на место и закрыл фонарь.
Дон Пьетрино плыл на парусах сна; струйка слюны стекала с губы на воротник. Потребовалось немало времени, чтобы его разбудить.
— Прости меня, падре, ты несусветные вещи говорил.
Они улыбнулись друг другу, спустились по лестнице, вышли из дому. Ночь поглотила все: домик, деревню, долину; едва виднелись горы, близкие и хмурые, как всегда. Ветер утих, но стало очень холодно неистово сверкали звезды, излучая тысячи градусов тепла, но им было невмочь согреть бедного старика.
— Хотите, дон Пьетрино, я пойду принесу для вас еще один плащ?
— Спасибо, я привык. Завтра увидимся, и ты скажешь тогда, как князь Салина перенес революцию.
— Я вам тотчас же отвечу в двух словах: он говорит, что никакой революции не было и что все останется по-прежнему,
— Ну и дурак! А это тебе не революция, когда мэр хочет заставить меня платить за травы, сотворенные Богом и собранные мною самим? Может, и ты немного в уме повредился?
Свет фонарика то появлялся, то исчезал, покуда не потонул в плотном, — как войлок, мраке.
Падре Пирроне подумал, что тем, кто не знает ни математики, ни теологии, мир должен представляться сложной головоломкой.
— Господи, лишь ты во всеведении твоем мог придумать такие трудноразрешимые загадки.
На следующее утро ему пришлось столкнуться с новой загадкой, причисленной к трудноразрешимым. Спустившись вниз, он собрался отправиться в приходскую церковь, дабы служить там мессу. Внизу он увидел свою сестру Сарину, которая в кухне нарезала лук. Однако слезы в ее глазах были крупней, чем требовалось при таком деле.
— Что случилось, Сарина? У тебя неприятности? Не огорчайся: Господь карает и утешает.
