* * *
Зашел шпис, протянул, как обычно, руку и вместо приветствия сказал, смеясь:
— Сегодня мы здорово пощипали русских.
Хорошо, что я был трезв. Да, на моего друга напали
Предательски, коварно, и я должен молча смотреть на то, как петля душит его. А я ничего не могу поделать.
Как помочь другу? Может быть, мстить за него каждому, кто попадет тебе в руки? Добивать раненых? Нет, не то!
Я в ужасном состоянии. Несмотря на ранее принятое решение, я, не дождавшись вечера, напился. Вместе с Густавом Рейнике мы осушили литр водки. Лишь бы забыться, не видеть и не понимать того, что случилось сегодня. Но мысль не вычеркнешь, не заглушишь. Преступление совершено.
Солдаты спрашивают:
— Что теперь будет?
Или:
— Что ты теперь скажешь?
Одному я рассказал сказку:
— Человек вышел к ручейку. Поблизости не было моста, и человек перешагнул через ручей. Дальше на пути человека река… Он нашел брод и перешел реку. Потом он вышел к могучему потоку. Ни моста, ни брода. Человек бросился в воду и переплыл поток. Тогда этот человек возомнил о себе. Решил, что ему все нипочем. Он дошел до озера, бросился в воду и благополучно достиг другого берега. А там — море. Человек, не обращая внимания на волны, бросился в море и поплыл. Плыл он долго-долго, а другого берега все не видно. Человек хотел повернуть обратно, но у него не хватило сил, и он утонул.
— Толковая сказка, — поддержал меня Густав. — Преступник не знает границ.
Снова нескончаемый поток изуродованных людей. Ежедневно к нам поступает до трехсот раненых. Школьный двор стал кровавым бивуаком. Легкораненые сидят на скамьях. Они громко жалуются друг другу на свою судьбу. Солдат с тяжелыми ранениями обрабатывают в помещении. Самых тяжелых кое-как бинтуем и дважды в день отправляем к поезду — на Демблин или Варшаву. Стараемся отправить поскорее — очередь растет.
Санитары спят, не раздеваясь, даже не снимая сапог.
Я ворочаюсь на койке, не могу заснуть, несмотря на страшную усталость. На душе невыразимая тяжесть. Почему-то вспомнилось, как утешал меня врач со свастикой на белом халате, когда моя маленькая дочь попала в больницу…
— Так вот, фольксгеноссе, — сказал он, — плохи ее дела, а мы, врачи, тоже не волшебники. Готовьтесь к самому худшему. Если ребенку станет лучше, мы тут же дадим знать. Хайль Гитлер!..
Ночами я лежал без сна и все ждал звонка. Я думал, что вот сейчас придет соседка и сообщит о смерти дочери. Через некоторое время девочка все же выздоровела.
