Оба старших сына Чингис-хана были не прочь увеличить собственные владения за счет Улуса Джучи. Так, Чагатай, вероятно, после смерти Джучи и отца полностью сосредоточил контроль над такими важными регионами, как Самарканд и Бухара, которые по распоряжению Чингис-хана должны были находиться под совместным управлением его сыновей. А под властью Угедэя оказались земли к востоку от Иртыша — области, которые Джучи получил еще при первом разделе Монгольской державы [Егоров 1985, с. 45; Сафаргалиев 1996, с. 293; ср.: Ускенбай 2003, с. 13-14]. Расставаться с новоприобретенными землями ни Чагатай, ни Уге-дэй, несомненно, не пожелали бы, и Бату необходимо было проявить большую гибкость, чтобы не потерять еще больше.
Полагаю, улаживая эти непростые вопросы, Бату проявил дипломатичность и оказал всемерную поддержку новому хану, который на начальном этапе своего правления остро нуждался в поддержке и не доверял даже самым близким родичам. Весьма красноречив эпизод, описанный Рашид ад-Дином: Чагатай, пожелав принести извинения Уге-дэю за какой-то проступок, «выступил с эмирами большой толпой и прибыл во [дворец] раньше урочного времени. [Очередные стражи] доложили [казну], что Чагатай прибыл со множеством людей. Угедэй-каан хотя и имел к нему полное доверие, но все же забеспокоился, что могло быть тому причиной; он выслал к нему людей расспросить». И только после долгих переговоров через посланцев Чагатай был допущен в ставку великого хана [Рашид ад-Дин 1960, с. 95-96].
Возможно, именно лояльность Бату способствовала тому, что вражда Угедэя и Чагатая с Джучи ни в коей мере не распространилась на сыновей последнего, и в дальнейшем сыновья Чингис-хана поддерживали Бату даже в его конфликтах с их собственными детьми. Так, например, после ссоры на пиру по случаю окончания похода на Русь, когда сын Угедэя Гуюк и внук Чагатая Бури позволили себе грубо оскорбить Бату, он обратился с жалобой к дядьям, те встали на его сторону, осудив своих отпрысков [Козин 1941, 175-276].
Об алтайских и восточно-сибирских территориях, отошедших к Угедэю, вопрос на курултае так и не поднимался, в отношении Самарканда и Бухары политика старших Чингизидов подверглась пересмотру: в этих городах, формально оставшихся под контролем Чагатая, появились также представители Улуса Джучи, Тулуидов и самого великого хана Угедэя. Впоследствии именно к Бату прибыл наместник Мавераннахра Масуд-бек, когда над ним сгустились тучи немилости со стороны каракорумских властей — несмотря на то что его отец Махмуд Ялавач нашел прибежище у Годана, сына Угедэя [Juvaini 1997, р. 241-243; Рашид ад-Дин 1960, с. 116]: видимо, всесильный даруга Мавераннахра признавал власть наследника Джучи. Возможно, тогда же, на курултае, Бату получил от Угедэя город Термез, асположенный во владениях Чагатая: обнаружены монеты начала 1230-х гг. с тамгой Бату, которая надчеканена поверх тамги самого Угедэя. Следовательно, великий хан передал Термез в личное владение Бату с правом получения доходов с него [см.: Петров 2003, с. 109].
