Подыму свои руки к месяцу,
Раскушу его, как орех.
Не хочу я небес без лестницы,
Не хочу, чтобы падал снег.
И даже то родное, церковное, что всегда было связано с его детством, с его лирикой, с пейзажем, наконец, с его матерью, — все это становится ему противно. Никогда это не было противно Есенину, до конца дней его не было противно; но здесь он говорит как одержимый:
Лай колоколов над Русью грозный —
Это плачут стены Кремля.
Ныне на пики звездные
Вздыбливаю тебя, земля!
Заметьте, уже не музыка колоколов, а лай колоколов! Он восстает на Бога, он произносит кощунства, он проклинает те слова, которые поколениями были священны для людей, даже грубых, те слова, которые поколениями были священны в древнецерковных традициях. В нашей церковной истории — в Византии, древней Руси, Болгарии, на церковном Востоке, — как и в западной церковной истории, было немало темных пятен, и мы этого не скрываем. Но и на Западе, и на Востоке всегда существовала мысль, что Бог охраняет малый остаток, что в Церкви грешников всегда есть оазис, остров праведников. В старинной русской традиции этот оазис назывался градом Китежем, скрытым градом. И вот Есенин пишет:
Проклинаю я дыхание Китежа,
И все лощины его дорог.
И хочу, чтоб на бездонном вытяже
Мы воздвигли себе чертог.
Языком вылижу на иконах я
Лики мучеников и святых.
Обещаю вам град Инонию,
Где живет божество живых!
«Божество живых», какое-то реальное божество, — это, по-моему, даже не требует комментариев. Старая Русь, которая была любима Есениным, здесь невольно оказывается противоположностью новой (невольно, я повторяю это еще раз, — он как одержимый говорит).
Плачь и рыдай, Московия!
Новый пришел Индикоплов.
Все молитвы в твоем часослове я
Проклюю моим клювом слов.
Чтобы не читать всю эту псевдобиблейскую, хотя и безусловно сильно написанную поэму, я закончу ее эпилогом. Поэт пародирует пророка, он видит новый град:
По тучам иду, как по ниве, я,
Свесясь головою вниз.
Слышу плеск голубого ливня
И светил тонкоклювых свист.
В синих отражаюсь затонах
Далеких моих озер.
Вижу тебя, Инония,
С золотыми шапками гор.
И дальше поется песня нового мира: «Слава в вышних Богу и на земле мир!», — так начинается эта песня. Вы знаете: согласно евангелисту Луке, когда родился Христос, эту песнь пели ангелы. Но на самом деле это была древняя песнь о Спасителе, которую пели уже несколько поколений людей: Сияние Бога на небе, но оно же и на земле среди людей доброй воли.
