Такая история не могла не привлекать поэтов, художников, писателей. В XX в., в очень трудный и кризисный период, во время войны, Томас Манн пишет большой роман «Иосиф и его братья». В целом он придерживается библейского сюжета. Но священный библейский писатель, который составлял Книгу Бытия, привел этот драматический, можно сказать, приключенческий рассказ, чтобы показать, какими удивительными, сложными, иногда парадоксальными путями, где сталкиваются случайности, неожиданности, ведет Бог своих избранников, как Он все равно сохраняет то, что Он задумал; как человек, попавший в совершенно чуждую ему ситуацию, сохраняет в сердце свои устои, свои духовные и нравственные заветы.
Томас Манн пишет медленно, подробно, как вообще свойственно ему. Это медитации, размышления обо всем: и о Иакове, отце Иосифа, и о его предках. В романе намешано очень много материала из исторических исследований, но вы разочаруетесь, если будете искать там действительную историю. Когда Томас Манн закончил роман, его машинистка говорила: «Теперь я знаю, как на самом деле все было». Но едва ли все было так. Томас Манн захотел сделать эту историю поводом для размышления над духом человеческим, над его стремлением к вечности, над тайной Бога; там без конца все вращается вокруг поисков Бога, человечество ищет Бога — то, чего в библейском рассказе об Иосифе нет. И в этом-то как раз особенность и парадокс: Томас Манн, отталкиваясь от этого библейского сюжета, углубляется в сферу религиозных исканий.
Для многих эта книга явилась откровением, многие люди говорили мне, что они смогли понимать Библию, только прочтя книгу «Иосиф и его братья». Однако там слишком много построено на человеке. Получается так, будто человек придумал эти божественные тайны, как бы родил их из себя; Иосиф представлен чуть ли не как религиозный мыслитель, и его нравственные, религиозные поиски создавали некий образ Бога и взаимоотношений человека с Богом. Это не так. Поверьте мне: эти простые пастухи ничего не могли придумать. Если уж живущие рядом с ними, образованнейшие для того времени жрецы Вавилона и Египта не могли додуматься до истины единобожия, то где уж было этим людям, неграмотным, не имевшим письменности, кочевавшим со своими стадами, — где им было додуматься до чего-то. Поэтому конструкция Томаса Манна отрывается от реальной библейской истории, и остается лишь размышлением на эту тему.
Далее. Если посмотреть, что в XX в. привлекало людей в Библии, то это, конечно, узловые моменты. Во время первой мировой войны Стефан Цвейг пишет драму «Иеремия», о пророке Иеремии, который пытается остановить военные приготовления, но его считают предателем. На него обрушивается гнев народа и гнев властей. Он стоит перед обществом как изгой. Из всего общества только один он любит свой город и свою страну и желает им добра! Но его считают предателем. Вот эта драма привлекла Стефана Цвейга в период, когда шла борьба за прекращение войн, — девятнадцатый год, когда Европа стояла на распутье.
