И так как Василий Табак выпил в этот день не одну стопку водки, то он согласился пойти на экскурсию.
Он шел не спеша, чуть пошатываясь на своих могучих ногах, а свои железные кулачищи, чтобы не пугать людей, нес в карманах, как тяжелые булыжники.
Так дошел он до дверей бело-розового зала, но, увидев на пьедестале Дуню, остановился, и его черные брови поднялись так высоко, что если бы была на нем шапка, то она съехала бы на самый затылок.
Он стоял некоторое время молча, соображая, не выпил ли лишка, но вдруг захохотал так громко и неожиданно, что одно нежное мраморное изваяние, испуганно вскрикнув, слетело с подставки и разбилось на несколько кусков.
– Поглядите на нее! – кричал Василий Табак, бросаясь к Дуне и расталкивая экскурсоводов, экскурсантов и одиночек. – Поглядите на нее, люди добрые! На работу не ходит, дома обед не сварен, белье не постирано, муж запил, а она сидит себе здесь, все равно что кассирша!.. Эх ты, моя курносая!
– Васенька! Миленький! – закричала богиня Дуня и полезла с пьедестала прямо в громадные ручищи кузнеца.
– Караул! – кричали экскурсоводы, экскурсанты и одиночки. – Караул! Он попортит ее свежие губки! Он раздавит ее нежные плечи! Держите невежу! В милицию его! Протокол! Оштрафовать!
Свистели свистки. Звенели звонки. Маникюрши хватали его за руки. Балерины – за ноги. Искусствоведы разъясняли ему, что такое прекрасное.
– Не трожьте его! Не трожьте! – кричала богиня Дуня. – Чего вы на него напали? Человек недавно из деревни, в музеях не бывал, а вы сразу: "Милиция! Милиция!"
И, отбив своего великана от экскурсоводов, экскурсантов и одиночек, она встала на цыпочки, чтобы поправить ему галстук, и шепнула:
– Фу, какой ты, Васенька, право! Ты бы меня издали поманил, я бы незаметно к тебе вышла, а то ведь как так можно: жену в богини выдвинули, люди ей поклоняются, а ты при всех прямо на ее рабочее место полез целоваться. Вот и неприятности. – И она потащила его за руку к выходу. – Пойдем скорее, пока милиция не явилась. Хватит им здесь богинь без меня!
И они побежали из бело-розового зала. И они бежали из музея, который высился посреди площади, как айсберг посреди океана. А когда очутились в трамвае, стиснутые со всех сторон пассажирами, прекрасная богиня прижалась к своему черноволосому кузнецу и сказала:
– Ох, до чего мне надоело быть богиней! – И поцеловала его в колючий подбородок.
– Ух ты! – воскликнул Василий Табак. – А ну-ка еще!..
Так рыжая красавица Дуня и не стала богиней.
